ДЕМОН

скажите мне на милость, я могу быть вами у вас в голове?! Конечно, у вас в сознании есть образ меня и он ваш, а не мой, лучше сказать, образ меня, но ваш образ, образ в вашем сознании, а не в моем. Посмотрите на меня: я существую не только в вашей голове, но и отдельно от вашей головы. Понятно?
        - Разумеется! Афродита, вы так со мной говорите, как будто я идиот и не понимаю очевидных вещей. Но как тогда понимать мой разговор с неизвестной, как сказать то, гм… может, субстанцией, - как бред наяву или ночной, предрассветный кошмар. Но почему тогда он такой осмысленный?
        - Иван Иванович, я не в курсе относительно того, что творится у вас в голове. Могу только вас успокоить, что я реальная женщина, да, впрочем, вы и сами видите.
        - Значит, я разговаривал сам с собой и это был сон. В противном случае, если это произошло со мной наяву, то я психически, сознательно ненормальный. Или, все же, вы произвели на меня столь сильное впечатление, что я стал бредить вами наяву?
        - Это лучше вам знать, а не мне.
        - Почему? Ведь это вы явились мне со словами и стали уверять меня в том, что вас нет. Зачем вам это надо?
        - Иван Иванович, вы предъявляете мне претензию? И что я делаю у вас?! Я ухожу! – сказала Афродита и встала с дивана, намереваясь навсегда покинуть дом негостеприимного хозяина.
      - Что вы, Афродита Ивановна. Простите, если можете, меня за то, что я сказал вам. Вы неправильно меня поняли. Я просто хотел узнать, как быть с тем, что мне стал являться голос, так похожий на ваш. Что это: наваждение, колдовство, сумасшествие или только странный сон? 
        - Откуда мне знать, если у меня самой потеря памяти. Вы не нашли ничего лучше, как спрашивать у больного, каким образом можно вылечиться, - ответила Афродита, еле сдерживая свое недовольство Иваном Ивановичем.
        - Еще раз прошу меня, извинить, дорогая Афродита. Я думал, что вы мне поможете понять, что со мной случилось.
        - Хорошо. Давайте рассуждать здраво, - смилостивилась Афродита, осознав, что проблемы у Ивана Ивановича начались с ее появлением у него дома. И он, кстати, сразу бросился ей помогать, когда она очутилась в столь неловком положении. – В том случае, если вам привиделся дурной сон, то с пробуждением он перестал быть проблемой. Поэтом я вам желаю видеть хорошие сны.
        Однако если вы услышали мой голос после сна, то это слуховая галлюцинация. Она же бывает, насколько я помню, только у людей с расстроенной психикой. Вероятно, мое появление в вашем доме так сильно на вас повлияло, что вы расстроились, но спрятали у себя в сознании. Вот, после сна, который освобождает то, что вытеснило сознание в бессознательное, из-за его травматического эффекта на вашу психику, вам и почудилось то, что для вас представляет угрозу, - существование в вас другого, альтернативного Я.
        Но вы должны понять, что у каждого человека, а не только у вас, есть второе Я, которое прячется от вас, от вашего обычного Я сознания в стихии бессознательного. После сна, когда вы полностью еще не освободились от сна, ваше второе Я не успело спрятаться и вступило в конфликт с вашим Я, или наоборот, ваше Я вступило с ним  в конфликт. Понятно?
        - Понятно то понятно. Вы славно разобрались с моими Я. Видно, до амнезии вы были психиатром или психологом.
        - Видимо или кем-то в этом роде. Наверное, поэтому мне было интересно думать об этом. Считаю, что вам, Иван Иванович, незачем зря беспокоиться.
        - Это логично. Обещаю вам не волноваться по этому поводу в связи с вами. Мир?
        - Ладно, мир. Но больше так не давите на меня, Иван Иванович, а то я не выдержу.
        - Договорились.
        Но, несмотря на убедительность речи Афродиты, она не рассеяла всех сомнений нашего героя. Он колебался и не мог просто так с ней согласиться, ибо, с одной стороны, не считал себя психически ненормальным, а, с другой стороны, полагал голос Афродиты не менее реальным, чем свой собственный голос. Но то, откуда он взялся и то, что сообщил, Иван Иванович был не в состоянии объяснить внятно и понятно. Он успокаивал себя тем, что увидел страшный сон о том, что является Афродитой, но в душе он понимал, что видел не сон, вернее, слышал не во сне ее голос, а наяву. И вдруг ему пришла такая мысль в голову: «Что если сама богиня красоты заговорила со мной? Но зачем мне представлять себя богиней красоты? Что за нелепость. Если только этого не желает мое бессознательное, альтернативное Я». Гадание порядком достало Ивана Ивановича и поэтому он, сказав Афродите, что ему по работе нужно найти рукопись, удалился в кабинет. Там, за закрытой дверью, наедине с самим собой он, наконец, предался горестным размышлениям. О чем же они были?
        Он размышлял о том, что в том, что с ними – им и Афродитой – случилось то, что они отключились, никто не виноват. Вот только сам он не помнит, как потерял сознание. Тогда как Афродита не помнит не только того, как потеряла сознание, но и кто она такая. Альтернативное Я Ивана Ивановича предупредило его, когда еще не было вытеснено после сна, о том, что с ним произошло, но не прямо, а иносказательно. Вся загвоздка в том, как именно понимать это иносказание. Для этого было необходимо иметь ключ, шифр иносказания. Извлечь его можно только из контекста сновидения. Контекст сообщения с тем, что иначе сказывается, чем принято или заведено, ткется испытаниями. Если ему до сих пор не очевидно случившееся, значит необходимо пройти еще ряд испытаний.
        Может быть, вы, умный читатель, уже догадались, в чем заключается отгадка иносказания, но для нашего героя смысл иносказания был скрыт за «семью печатями» интерпретации. Некоторые из них он уже взломал, не зная точно, они это или не они.
        Ивану Ивановичу, было, пришла мысль о том, что как совместить физическую травму и заблуждение насчет себя в качестве Афродиты, но он ее сразу отклонил ввиду неадекватности реальному положению вещей с точки зрения ученого, каким он был. Эта мысль состояла в том, что он, как и Афродита, получил физическую травму, например, в результате автомобильной аварии, и отдал Богу душу в больнице, в которой перепутал свое тело с телом потерпевшей и погибшей женщины в больнице.
        Спустя час они выехали на автомобиле Ивана Ивановича из дачного поселка и, доехав до Москвы, принялись колесить по ней в поисках мест, знакомых Афродите, чтобы там, на месте, по крупицам восстановить ее память. На удивление, на улицах Москвы в обеденное время было мало прохожих и, еще более удивительно, почти не было машин. Это обстоятельство стало нервировать Ивана Ивановича. Ему показалось, что прохожие не обращают на них никакого внимания, как будто их и в помине нет.
        К сожалению, Афродита признала только исторические места в Москве. Но и они не вызвали у нее никаких ассоциаций, связанных с ее личной жизнью. В результате она сказала Ивану Ивановичу, что устала. Потом вслух заметила, что не ускользнуло от внимания Ивана Ивановича.
        - Смотрите, как странно идут прохожие. Полное впечатление, что они идут наобум, куда глядят глаза.
        - В самом деле. У многих обмороженный вид и стеклянной взгляд. Посмотрите, они идут, как будто под собой не чувствуют земли, и поэтому  в любой момент могут оступиться. Но странно: ни один из них не падает, словно их ведет какая-то невидимая сила к неведомой цели.
        - Как точно вы сказали, Иван Иванович. Вы случайно не пишите любовные романы? – спросила его Афродита, лукаво улыбнувшись.
        - Что вы, Афродита Ивановна. Вот только если вы станете моей музой, так я попытаюсь взяться за сочинительство.                   
        - Договорились. Иван Иванович, по вашей просьбе и моему желанию я произвожу вас в рыцари пера и бумаги, - сказала она и звонко засмеялась так, что улыбка, порхавшая на губах Ивана Ивановича, расплылась до самих ушей. 
        Покружив еще немножко, они, несолонно хлебавши, поехали на дачу. Но на выезде из столицы Ивану Ивановичу пришла вдруг безумная идея в голову.
        - Афродита, а не поехать ли нам ко мне домой? Я познакомлю вас с моей женой.
        - Вы хорошо подумали, Иван Иванович? Окажись я на месте вашей жены, то вы пожалели бы о своей затее. Она доверяет вам? Она ревнивая?
        - Конечно, доверяет. Я не давал ей повода для ревности.
        - Наше появление вдвоем у вас в квартире может стать таким поводом.
        - И все же давайте съездим туда. Я не могу дозвониться ни до нее, ни до детей.
        - Вы уверены? Не проще ли сначала оставить меня на даче, а потом обратно одному вернуться домой?
        - Да, так разумнее поступить. Но я потеряю время.
        - Конечно, конечно. Делайте, как вам подсказывает сердце.
        Иван Иванович развернул машину и поехал обратно в Москву. Возле дома не было ни души. Но когда они входили в подъезд, то столкнулись в дверях с молодым соседом со второго этажа. У этого соседа по имени «Вася» была плохая репутация человека, который нигде не работает и находится на содержании своей бабки. Говорили, что она промышляет ворожбой и знахарством.
        Вася уставился на Ивана Ивановича, перевел взгляд на Афродиту и после минутной паузы произнес: «Здрасте»! 
        - Иван Иванович, как вы еще… это самое, - начал Вася и затем, кашлянув для уверенности, продолжил, - вам нельзя домой.
        - Как это «нельзя домой». Это почему? – возмутился он, чувствуя в то же время, что совсем не гневается, а, напротив, испугался предупреждения Василия.
        - Нельзя, и все. Поверьте мне, вам же будет лучше и вашей спутнице.
        - Вася, ты не можешь мне объяснить, почему будет лучше? Что-то случилось с моими родными. Я прав?
        - Да, нет. С ними все в порядке.
        - Тогда что же?
        - Как вам сказать… Мне трудно говорить о таких вещах, а не то я опять запью. Вы хотите, чтобы я снова стал скандалить? 
        - Нет, не хочу.
        - Да, к этому трудно привыкнуть. Лучше пойдем ко мне.
        - Зачем, Вася?
        - Там все объясню вам, если смогу.
        Заинтригованный предложением соседа Иван Иванович поднялся с Афродитой по лестнице на второй этаж. Его квартира была на шестом этаже, куда он поднимался на лифте. Когда то, кажется, в позапрошлом году, он был в гостях у Васи. Тогда они заспорили о жизни после смерти, и Вася стал убеждать Ивана Ивановича в том, что для него жизнь после смерти не вопрос, ибо он живет сразу в двух мирах: в этом, обычном мире и в том, ином мире. Разумеется, Иванов поднял его на смех. Но тот стал доказывать, что говорит сущую правду, и в доказательство может привести свидетельство общения с мертвыми.
        - Оно есть у меня дома, - стал уверять Вася своего ученого соседа. – Пойдемте: сами проверите.
        Ивану Ивановичу было интересно, до каких границ может дойти человек в своем вранье, и поэтому он пошел к соседу домой. Вася жил вместе со своей бабкой-знахаркой в двухкомнатной квартире. В комнатах было грязно и сыро. Пахло чем-то затхлым и сгнившим, напоминавшим трупный запах, как в мертвецкой. У Ивана Ивановича сразу испортилось настроение, и он только ждал подходящий повод, чтобы покинуть помещение. В комнате Васи окно было наглухо занавешено черной материей. Вместо лампочки горели свечи, стоявшие по углам комнаты в канделябрах. Вдоль стен