День Берёзы

дачу к Прокофьевым, и тётя Настя стала жаловаться, что какие-то хулиганы взломали дверь сарая, разбросали все вещи и утащили шкатулку из бересты. Все тогда подумала на парней, которые часто шныряли около наших дач. Могли ли дядя Лёша с тётей Настей подумать о том, что к этому причастна соседская Ниночка?
Когда мы добрались до дерева (качели пока ещё были в целости и сохранности), стрелки на часах уже достигли полуночи. И мы были не одни. Чуть поодаль стоял… Виталий Витальевич Паутов. Именно таким я видела нашего президента на старых фотографиях. Он стоял в заваленном кусочками рубероида кругу и нараспев читал что-то на непонятном языке.
- Кажется, он вызывает демона, - сказал мне тихонько Рамазанов. – Давай, становись у берёзы, открывай шкатулку. Скорее.
Я мигом сделала то, что он велел. Сам же Магомед Салманович встал с другой стороны дерева и принялся громко произносить слова из распечатки, которую дала Тамара.
Я, никогда в жизни не вызывавшая демонов, представляла их появление по-разному. Что вот сейчас как грянет гром, как задрожит земля, и появится такой огромный, страшный, с рогами, копытами, да как разразится демоническим хохотом. Но нет, он появился тихо. Даже, я бы сказала, незаметно. Только когда я его увидела… Никогда никому я не пожелала бы увидеть что-то подобное. Все мои представления об ужасных и уродливых монстрах и чудовищах в мгновение показались мне детскими сказками в сравнении с тем, что предстало передо мной в реальности. Я даже описать его не смею. Потому что уверена, всякий, кто такое описание прочитает, поседеет от ужаса, а то и вовсе тронется умом. До сих пор не понимаю, как я тогда не грохнулась в обморок. Или не драпанула так, что чемпион мира по бегу – и тот бы за мной не угнался. А Рамазанов… Нет, это не человек! Это кремень, скала! Он глядел этому демону прямо в глаза. И читал заклинание. Пожалуй, в тот момент я как никогда верила, что легенды о безрассудной смелости кавказцев – не миф, а объективная реальность. Может, именно то, как уверенно держался Магомед Салманович перед лицом Абсолютного Зла, и придало силы моим дрожащим рукам удерживать шкатулку.
Вдруг исчадие ада вздрогнуло и, сметая всё на своём пути (качели безнадёжно разлетелись в клочья), ломанулось ко мне, попутно превращаясь в сгусток чёрного дыма и изрыгая при этом проклятия. Не успела я опомниться, как этот дым заполнил шкатулку.
- Закрывай быстрее! – крикнул мне Рамазанов.
Впрочем, в следующий момент он сам ко мне подскочил и захлопнул замок шкатулки, ставшей вдруг такой тяжёлой, что я с трудом смогла удержать её обеими руками. Было такое ощущение, словно туда напихали с десяток кирпичей.
Только он успел это сделать, как раздосадованный Паутов, поняв, что все его карьерные планы летят к чертям, цветисто выругался и кинулся на Рамазанова. В руке его блестел острый нож. Но реакция кавказца оказалась быстрой. Увернувшись, он сделал выпад ногой. Последнее, что я помнила, был отлетевший в сторону нож и кровь на рукаве куртки Рамазанова.

Когда я пришла в себя, то не сразу поняла, где нахожусь. Белые стены вокруг, белый потолок, запах лекарств, люди в белых халатах. Неужели в больнице?
- Ну что, Нина Ивановна, как вы себя чувствуете? – спросил мужчина средних лет, очевидно, врач.
- Ну, вроде нормально, - ответила я. – А что случилось? Почему я здесь?
- Вы были в шоковом состоянии. Что-то, видимо, вас очень сильно напугало. Вы помните, как всё было?
- Вроде помню. Мы с Магомедом Салмановичем… А впрочем, нет, не помню.
Я подумала, что если скажу о том, как мы боролись с демоном, то меня точно закроют в психушку.
- Ну, понятно. Магомед, кстати, и вызвал скорую.
Честно говоря, я не сразу сообразила, что ему понятно.
- Тут в коридоре ваши родители.
Родители? Но ведь отец давно умер! Может, доктор имел в виду маму и дядю Васю, папиного лучшего друга?
Но нет – вот он, папа, живой, заходит в палату вместе с мамой. Изменившийся, постаревший, с сединой в волосах, но он – точно он. Каким он мог бы стать, если бы не безвременная гибель.
- Папа?! Ты живой?
- Ну, что ты, Ниночка? Я ещё ого-го, помирать не собираюсь. Ты-то как?
Я ответила, что всё хорошо. Вроде бы.
- Сильно ты нас с матерью напугала! Что тебя понесло в эту Балашиху на ночь глядя, да ещё и с каким-то кавказцем?
- У тебя молодой, красивый муж. Чего тебе ещё надо? А этот Магомед – он же тебе в отцы годится. Ну, зачем он тебе нужен?
- А Витька – он хороший мужик! Зря ты с ним так?
Муж? Так-так, я ещё, оказывается, и замужем. Витька? Не тот ли это самый учитель географии, который меня бросил? А Рамазанов… Они что, в самом деле думают, что мы любовники?
- Мама, папа, у нас с Магомедом Салмановичем ничего такого не было! Он дядя политзаключённой Мухарбековой, и мы проводили ритуал, чтобы Паутов не стал нашим президентом.
- Какие ещё политзаключённые?  - удивлению родителей не было предела. – У нас уже, слава Богу, не тридцать седьмой. И с чего ты вообще взяла, что какой-то Паутов-Шмаутов должен стать нашим президентом?
- Так что, Паутов не президент России?
- Вообще такого не знаю, - ответил отец.
Значит, у нас всё получилось! Я готова была прыгать от радости. Мы победили!
Но что там насчёт моей личной жизни?
- Слушайте, а как мы с Витей познакомились? И есть у вас его фото?
- Да ты что, Нин? Вы же в одной школе работаете! А фотка – вот она.
На экране отцовского смартфона (довольно нехилого для пенсионера) показалась дача в Суетово. Наша дача. И вовсе не заброшенная, а напротив, достроенная и очень красивая. И на фоне кирпичного дома – мы с Витей, счастливые супруги.
- А я сейчас в школе работаю? Меня оттуда не выгнали?
В ответ услышала удивлённые возгласы:
- За что тебя выгонять? Наоборот, ты там на хорошем счету. Дети в тебе души не чают, руководство то и дело премию выписывает за образцовую работу. Ты что, совсем ничего не помнишь?
Значит, в изменённой реальности меня не уволили, и Витя не бросил. Потому и не бросил. Теперь он, видимо, думает, что я ему изменила. Честно говоря, эта мысль меня порадовала. Стало быть, даст развод без проблем, а возможно, будет инициатором оного.
А ведь ещё каких-то года два назад я мечтала о том, чтобы пойти с Витей в ЗАГС под марш Мендельсона. Желала прожить с ним всю жизнь и состариться вместе. Зато теперь, когда он оказался моим мужем, который меня вовсе не предавал, я хочу с ним развестись. Да, в этой реальности наша любовь закончилась свадьбой, потому что у неё на пути не стояла большая политика и давление коллектива. Но в той, которую я помнила, именно это её и погасило. Значит, недорого стоит его любовь ко мне!
Мне страстно хотелось расспросить родителей поподробнее про новую реальность, особенно отца, которого столько лет не видела. Однако я спрашивала аккуратно – не хотелось пугать его и мать тем, что я будто бы совсем ничего не помню. К тому же, я опасалась ненароком выдать свои воспоминания из той реальности, которую сама же на пару с Рамазановым и изменила. Тогда они, пожалуй, могут подумать, что я повредилась рассудком. Поэтому я мало задавала вопросов – больше молчала и слушала.
Когда мать с отцом ушли, ко мне в палату зашёл Рамазанов:
- Нина, как ты?
Я ответила, что нормально.
- А вы как? – я заметила, что рука у него перевязана и вспомнила, как Паутов кидался на него с ножом. – Не сильно ранены?
- Да нет, только поцарапал.
- А что было потом? Как мы вернулись? А то я ничего не помню.
Оказалось, после победы над демоном я была в таком неадекватном состоянии, что вряд ли что-то бы вспомнила. Я то хохотала, как безумная, то рыдала в голос. А потом впала в такую прострацию, что ни на что не реагировала. С горем пополам удалось Рамазанову добраться со мной до портала, который вернул нас назад в настоящее. В то настоящее, каким оно стало нашими усилиями.
- Только мотоцикл твоему отцу вернуть не получилось – Паутов его умыкнул.
- Ну, и фиг с ним! У нас, я так поняла, всё получилось? Представляете, мой папа, оказывается, живой! А в той реальности погиб. Видимо, без Паутова чинуши не шибко борзеют.
- Реальность вообще сильно изменилась. Моя Заира даже не представляет, чтобы её могли вот так взять и посадить за выражение недовольства.
- А кто сейчас наш президент?
Им оказался Гришин, который в той реальности был лидером оппозиционной партии, и за которого я голосовала на выборах, прекрасно понимаю, что более одного процента он не наберёт – пропагандисты и фальсификаторы знают своё дело. А теперь он, получается, глава государства.
- И как он? Хороший правитель?
- Я сам ещё не успел толком разобраться, что да как. Но по-моему, нормальный. По крайней мере, в сравнении с Паутовым – вообще небо и земля… Кстати, возьми вот это, - он протянул мне маленькую веточку берёзы.
- А это зачем?
- Это оберег. Демон нас проклял, поэтому я срезал пару веточек. Чтобы защититься от зла.

Через несколько дней меня выписали из больницы, и я вернулась на работу. В школу. К своим коллегам, в той реальности бывшим, но в этой – вполне себе действующим. Однако радости мне это не принесло. Я не знала, как мне теперь к ним относиться. Они были ко мне вполне доброжелательны, искренне переживали за меня, когда я лежала в больнице, навещали, рассказывали интересные новости. Но всякий раз, когда я их видела, в памяти живо вставала сцена, как эти же люди меня гнобили с каким-то неистовым остервенением, с какой-то невероятной злобой. А всё потому, что я не захотела идти против закона и совести. Поэтому я, несмотря на все уговоры начальства, уволилась и пошла работать в кондитерскую. В ту же самую, где работала в той реальности. Алина даже не подозревала, что ещё до того, кая я переступила порог кондитерской, я была с ней хорошо знакома. И была приятно удивлена, обнаружив, что я понимаю её буквально с полуслова.
С Витей я развелась, несмотря на все уговоры матери с отцом. Родители очень хотели сохранить семью, советовали нам завести ребёнка. Они были уверены, что это наверняка нас сплотит. Но сплочения я желала меньше всего. Обижать Виктора, который в этой реальности ничем передо мной не провинился, я тоже не хотела, поэтому сказала: мол, поняла, что очень люблю волю и не создана для семейной жизни.
Порвала я и со Светой. Хотя в этой реальности мы не ссорились – оставались подругами не разлей вода. Однако мысль о том, что она способна из-за вождя-диктатора потерять разум и человечность и пожелать женщине родить мёртвого ребёнка, не давала мне относиться к ней по-прежнему. И я просто свела нашу дружбу на нет, без объяснения причины. Да и что тут объяснишь?
Расставшись с теми, кто во время паутовской диктатуры повёл себя по-свински, о чём в изменённой реальности даже не подозревал, я стала активно искать тех людей, с которыми познакомилась в то лихое время: политзаключённых, правозащитников, журналистов, адвокатов да и просто сочувствующих оппозиции. Нам пришлось знакомиться заново. С кем-то мы находили точки соприкосновения и охотно общались, а с некоторыми, как оказалось, у нас не было ничего общего. В их памяти мы не проходили вместе через ад диктатуры, не поддерживали друг друга, когда беспредел и несправедливость обрушивались на наши головы. Поэтому и общения как такового не задавалось. Но зато я точно знала, что именно эти люди в сложных ситуациях готовы