добротно, по человечески, а не наспех, кое как, второпях.
После ванны Юлия тщательно привела себя в порядок, даже макияж д навела. Но немного, совсем чуть-чуть, слегка подчеркнув свои плюсы и затушевав некоторые свои минусы. Очень не хотелось потом выглядеть п неприглядной. Надела фирменные французские кружевные трусики и бюстгальтер. Повертелась перед зеркалом - неплохо, неплохо. Надела сверху махровый банный халат и успокоилась. Все - готово. Теперь - подкрепиться. Напоследок. Кто знает, как там будет. Может, перекусить не скоро теперь получиться. А, может, и совсем будет уже не нужно. А – зря! .Она усмехнулась пришедшей в голову этой мысли и пошла на кухню.
Юлия вскипятила чайник, заварила ароматнейший бразильский кофе. Заварила зерновой, крепкий, в бельгийской кофеварке. Выпила две чашки с бутербродами. Ничего другого готовить не стала. Бутерброды сделала с семгой и с сухой, сырокопченой колбасой. Поела с аппетитом и с нескрываемым для себя удовольствием. Кофе получился прекрасный: густой, ароматный, пряно-горьковатый. Не кофе - а наслаждение. Его и пить-то надо маленькими глоточками и обязательно закрыв глаза, чтобы ничто не мешало ощущениям вкуса и последующего балдежа. И рыбка оказалась - чудо! И колбаска - прелесть! Пошли за милую душу, не задерживаясь. Можно было бы конечно и еще, но, по честному - лень что-то показалось. Да и есть надо всегда столько, чтобы в желудке оставалось небольшое ощущение голода. Так мудрецы древности советовали. Может, придется теперь с ними и встретиться...На небесах.
Юлия поставила пустую чашку на стол, раскинула руки и потянулась. Хоро-шо-о!
Теперь - убрать за собой, помыть посуду и - за дело. Время-то идет. Она глянула на часы.
Ого! Пятый уже час! Час Быка. Время властвования черный сил на земле. Как раз то, что надо. Когда-то, именно в это время, очень и очень давно, еще в Электростле, она приняла важнейшее для себя решение - поддаться Арефьеву. И вот теперь она пожинает плоды того, рокового для себя решения. Поэтому - за дело, Юленька, за дело.
Юлия прошла в свой кабинет, села за письменный стол, достала лист хорошей ксероксной бумаги, вставила в принтер и включила компьютер. В последние годы она совсем разучилась писать ручкой. Постоянно работала на компьютере. Очень и очень удобно для всех видов бумажных работ. Она выдвинула клавиатуру, прищурилась в задумчивости и начала печатать:
ВНИМАНИЕ!!!
( В правоохранительные органы )
ЗАЯВЛЕНИЕ
В моей смерти прошу никого не винить. Этот шаг я сделала сознательно и обдуманно. Никто меня не заставлял. Никто меня не принуждал. Я все сделала в зрелом уме и твердой памяти. Причину объяснять не стану - слишком уж сложно внятно объяснить подобный поступок..
Все имущество, оставшееся после меня: квартира, обе машины, гараж, мебель, картины, счет в "Инкомбанке" и т. д. и т. п. я завещаю своей дочери, Светлане.
Документы на имущество находятся в домашнем сейфе, что спрятан за откидным зеркалом в этом кабинет. Ключ от сейфа - на столе.
Простите меня, пожалуйста, все те, кто меня знал и, может быть, любил или уважал.. И не осуждайте. Видит Бог, что я пыталась бороться. Но у меня не получилось
Р.S. Деньги на похороны тоже в сейфе. Похороните меня там, где вам удобнее это будет сделать.
/ Ю.С.Кондратьева/
Она отпечатала две копии. По привычке. Никогда ведь деловые бумаги в ее жизни не печатались в одном экземпляре. Она взяла ручку и расписалась р на обеих листах, поставив сегодняшнее число. Затем набрала номер телефона дежурного охранника:
-- Володя, Здравствуй! Это Юлия Семеновна. У меня к тебе просьба. Сегодня утром должна приехать моя дочь Светлана. Где-то часов в 8-9. Впустишь ее и дашь ей ключ от квартиры. Пусть пройдет. А то я боюсь засну крепко и не услышу ее звонок. Договорились? Ну, и прекрасно. До свидания. И спасибо.
Юлия оставила один экземпляр записки на столе, на самом видном месте, а второй экземпляр положила в сейф, где находились ее деловые и различного рода ценные бумаги, а также деньги в долларах, евро и рублях. Не много, всего по несколько тысяч. Но на похороны спокойно хватит.
После этого взяла "мобильник", набрала номер дочери и послала ей "SMS"-ку следующего содержания:
-- Света, милая, будь, пожалуйста, у меня дома сегодня
Утром часов в 8-9, не позже. Охранник предупрежден.
Ключ он тебе даст. Я - жду.
Целую. Мама.
Фу, теперь вроде - все. Что надо - я сделала. Теперь можно спокойно и собой заняться.
Она встала и прошла в ванную. Включила воду. Сделала ее теплой и закрыла нижнее сливное отверстие, а верхнее, наоборот, открыла, чтобы лишняя вода, когда ванна заполнится, стекала бы в канализацию. Открыла шкафчик с туалетными принадлежностями, нашла футляр с опасной бритвой. Долгополов как-то оставил. Он не любил электробритвы. Хотя пользовался в основном ими. Быстрее и удобнее. Но безопасные бритвы вообще на дух не переносил. И иногда, когда оставался у Юлии до утра, позволял себе некоторую толику мужского удовольствия – побриться опасной о бритвой. Бритва была классная, немецкая, из очень качественной стали, с художественной инкрустацией. Юлия открыла футляр, достала бритву, внимательно осмотрела ее. Как раз то, что надо.
Затем сходила в спальню и принесла оттуда небольшое "полукресло". Поставила его около ванны, прямо вплотную и кивнула себе головой - вот так пойдет. Она села в "полукресло" и опустила левую руку в ванну. Рука полностью погрузилась в воду. В общем удобно. Ни что не помешает. Никаких неожиданностей не должно быть. Она встала, взяла полотенце, вытерла руку, вышла из ванной и прошлась по квартире, прощаясь с ней и проверяя, все ли в порядке. Ни в какой стороне ее души ничего не екнуло, не сжалось. Ей не было жалко ни себя, ни квартиры, ни оставляемых вещей. Она уже была не здесь. Она уже была по другую сторону черты. Той черты, что разделяет ч живых и мертвых. Она была - там. И как бы наблюдала за собой со стороны. Уже оттуда.
Она вернулась в ванную, взяла бритву в правую руку, раскрыла ее и села в "полу-кресло". Опустила левую руку в воду, нагнулась, опустила в воду правую руку с раскрытой бритвой, подвела бритву к запястью левой руки и резким движением полосонула по венам. Боль была острая, но не сильная и короткая. Вода сразу же забурлила от напора рвущейся крови и на глазах стала менять свой цвет. Мелькнула мысль - удалось! Она выронила бритву, откинулась на спинку "полукресла" и закрыла глаза.
Ощущений не было никаких. Лишь левую руку как-то странно тянуло вниз. Она устроилась поудобней и приготовилась ждать. Она знала, что от потери крови должна просто заснуть. А теплая вода не даст крови свернуться и процесс будет идти до конца. До самого конца. Она лежала с закрытыми глазами и слушала стук своего сердца. Оно билось слегка учащенно, но спокойно. Юлия тоже была спокойна. И здесь где-то из глубин ее гаснущего сознания вдруг начали выплывать строчки стихотворения. Нового ее стихотворения. Ранее ей неизвестного. Строчка за строчкой. Одна за другой. И Юлия начала читать эти строчки. Тихо-тихо, чуть слышно, еле шевеля не слушающимися губами:
Моя ли смерть был твой уход,
Иль смерть моя - твое молчанье?
Не все ль равно. Давно в одно
Переплелись сердец звучанье.
Невыносимо - утро врозь!
Страшнее пытки - чуткость ночи.
В агонии забьется плоть
И кровью в жилах заклокочет.
Тебе меня не переждать,
Во времени мгновенья помнить.
Тебе меня не возвращать
По ветру в сумерках бездонных.
Я на пороге вдруг - тебе
Тайком прощенье - бросила.
Со мной осталась тишина
Звенящею - пощечиной...
-- А не плохое, вроде, стихотворении. Неужели во мне погиб поэт ? - подумала,
засыпая, Юлия. И это была ее последняя мысль в этом мире.
Заключение
Похороны Юлии были торжественны и многолюдны. Оказалось, что Юлия была личностью довольно известной и авторитетной в Московских научных и педагогических кругах и в самом Московском "Бомонде". Ее знали. Ее ценили. Ее уважали. С ее мнением считались. К ее мнению прислушивались. С ней хотели х иметь дела. С ней искали знакомства. Она была человеком влиятельным. Она многое, как оказалось, могла. На многое - влияла. А теперь все эти люди, знавшие ее, пришли проститься с ней.
Гроб с телом Юлии был выставлен для прощальной процедуры в актовом зале Университета. Длиннющая очередь желающих отдать свой последний долг молодому ректору Университета, так неожиданно ушедшей из жизни, тянулась бесконечно долго. Студенты, преподаватели, научные работники, руководители, представили администрации Университета, Министерства, Академии наук и мэрии Москвы. Друзья, знакомые, товарищи, коллеги, просто знакомые ее или слышавшие о ней, имевшие с ней дело, учившиеся у нее. Приехали на двух автобусах и бывшие ее коллеги из Электростали, из ее родного колледжа и мэрии города. Все, кто когда-то знал ее, собрались у ее гроба. Даже бывший муж приехал и долго стоял у изголовья ее гроба, молча кусая губы.
Разговоров о ее самоубийстве на похоронах не велось. Эта тема была как бы закрыта для всеобщего обсуждения. О причинах ее смерти вообще не говорилось. Эта скользкая тема была под запретом. Под негласным, внутренним запретом. И этой темы, с общего молчаливого согласия присутствующих, старались в разговорах вообще не касаться. Неудобно было перед памятью Юлии. Неприлично. Как будто касаешься грязными руками слишком уж интимных подробностей личной жизни известной женщины. В окно подглядываешь ночью. В освещенное. Или. в замочную скважину.. Интересно, конечно же. Очень интересно. Очень Но......стыдно как-то. И дискомфортно Поэтому... не надо... Не стоит...
Могила Юлии - простая и строгая, без особых претензий и выкрутасов. Массивная каменная плита из черного "лабродора" и такой же черный каменный крест, но уже мраморный. В центре креста - овальное фото улыбающейся красивой женщины с рассыпанными по плечам волнистыми локонами. Ниже - надпись золотыми буквами:
ЮЛИЯ СЕМЕНОВНА КОНДРАТЬЕВА
Ректор гуманитарно-технологического Университета,
профессор, доктор педагогических наук.
1962 - 2006гг.
"Пусть будет тебе земля пухом"
Через несколько дней после установки надгробья, на кресте, ниже основной надписи, появилась прямоугольная бронзовая пластина с витиеватой надписью, сделанной готическими буквами:
" ADORABLE YULIE "
Кто поставил эту пластину и зачем - неизвестно. Но снимать пластину не стали. Она
