Он обещал вернуться

земле то стояла несносная жара, то нескончаемо лили дожди, то налетал осенний холод, то чуть ли не снег начинал валить. Вот и сейчас урожай у кого-то кис от воды, у кого-то ещё только  попал в землю в виде семян, у  кого-то появились ростки, у кого-то стояла голая пашня, где-то свирепствовала гроза, где-то стояла убийственная духота. Земля была страдалицей. Огромной  с точки зрения людей, подобно муравьям, бегающим по её поверхности, и удивильно маленькой с точки зрения джинна, облетавшего её не единожды.
 С вечера Джинн любовался фантастически красивым зрелищем. Молнии, словно сабли, блестели, распарывая грудь неба в разных местах. Высь обиженно дождила. Округа то рычала гигантским тигром, то гремела как кухарка на кухне своими кастрюлями и сковородками. Небо поплакало для порядка и затихло.  Свежесть разливалась в ночи словно шлейф феи, благоухающий какими-то дивными ароматами полевых цветов.
  Джинн сидел на крыше какого-то дома и  с замиранием вдыхал запахи ночи. Грозы он не боялся, а любил. За сотни лет привык к ней, сроднился даже и маячил иногда в небе рядом с молнией, едва успевая менять дислокацию и пытаясь разгадать её замысел.  В эти моменты ему казалось, что это он повелитель грозы, что именно он управляет ее движением. В грозе жила сила неба. Именно она напоминала людям о высшем разуме, создавшем планету. Не пугала, не грозила, но призывала понять последствия неумелого, потребительско-варварского отношения к природе.
Люди закрывались в своих муравейниках, прятались за плотными шторами и считали, что в этой схватке победили. Но наступал новый день, обременённый старыми проблемами и духотой, и всё возвращалось на круги своя.
 Джинн с грустью наблюдал за происходящим и скучал по волшебному мгновению, когда чья-то рука тёрла кувшин и  вырывала его из тесноты чердака. Теперь он понимал, что эта рука напоминала ему каждый раз о том, как он нужен. Сейчас мода на волшебство прошла. Люди перестали верить в маленькие чудеса и старый глиняный кувшин, вероятно, валялся никому не нужный на какой-нибудь свалке. Только сейчас нашего скитальца  вдруг осенило - и  Джинн понял, что и без кувшина можно творить добро, ибо на добре всё-таки держится пока этот свет. Он расправил заржавевшие порядком невидимые джинновые крылья, набрал побольше воздуха в воздушный мешок и взмыл вверх.
  Пролетая над крошечными домиками, над огородами и сараями, он видел, что люди не так уж и плохи, как показались вначале. На земле стояла невидимая никому суета: кто-то занимался прополкой травы, лезущей настырно из земных недр, кто-то ремонтировал технику, кто-то поливал полупустые пока  грядки, кто-то вывешивал постиранное бельё. Жизнь кипела. Муравейник жил. Теперь волшебник был уверен, что в движении и заключалась земная жизнь. Ещё раз облетев округу, он развернулся и решительно полетел через луга и леса к маленькой, затерянной в лесах  деревушке.


4. Дочь или свобода

  Эвелина(так звали дочку джинна) беззаботно бегала по улице. Мир для неё был большим и непознанным. Вокруг пышно цвела земля. Зеленела трава. Бабочки и стрекозы носились над лугом перед коллективными сараями. Вытянув шеи и периодически шипя на людей, важно вышагивали соседские злые  гуси. Бестолковые куры носились по двору, хаотично перебегая с места на место. Между ними красовался ярко-рыжий, похожий на пламя петух. Он с достоинством осматривал территорию, по-хозяйски  поглядывая на своих многочисленных жён и тюкая изредка самых непослушных крепким клювом.
  Эвелина смотрела на грустное серое небо, на котором начинали собираться в кучки облака, предвещавшие дождь. Чистота вчерашнего ситца сменилась свинцовой пеленой серости. Солнце не показывалось сегодня на глаза с самого утра. Ему было стыдно за вчерашнюю жару днём, переходящую в несносную духоту вечером и ночью. Дождь и гроза, пометившие изрядно другие деревни и  поселки, досюда не дошли.
Внимание девочки привлекло облако, неизвестное, не похожее на остальные облака. Вначале оно было маленьким и пушистым, как пчёлка, затем стало размером с крупного серого кота, но минуту спустя взору ребенка предстало крупное, словно сотканное из воздуха и  дыма существо.
- Папа! - закричала девочка. - Наконец-то!  
  Грустные глаза ребёнка стали большими и весёлыми.
 Джинн спустился ниже и уселся на крышу. Вдохнув чистый сельский воздух, он слегка опьянел и чуть было не свалился с высоты двухэтажного дома, но вовремя собрался и удержал полупрозрачное дымчатое тело на высоте. Отсюда как на ладони видна была часть деревни. Джинн пролетал над этой местностью  несколько лет назад. Пейзаж изменился. Деревня превращалась в небольшой посёлок.  Рядом  с домом, на крышу которого он присел, чуть левее, выстроились такие же добротные двухэтажные дома с просторными, большей частью застеклёнными лоджиями. Напротив  тянулись длинной нескладной цепью  старые серые сараи. За ними открывался вид на другую улицу с деревянными домами. Перелаивались собаки, горланили петухи, гоготали гуси, оглушительно орали коты. Тишиной даже не пахло. За домом раскинулся смешанный лесок, из которого слышались голоса разнообразных птиц. За леском то и дело стучали проезжающие электрички, гремели товарные и пассажирские составы. Впрочем, пейзаж был вполне приятный глазу. Ещё бы солнышко пригрело - и картинка бы стала почти лубочной.
 Люди глазели на него, задрав головы. Собаки лаяли на незнакомое дымообразное существо. От греха подальше джинн сиганул в печную трубу и провалился в темноту. Девочка сновала около дома, тревожно глядя на опустевшую крышу и не понимая, куда мог деться отец. Ей было обидно. У всех детей были обыкновенные отцы, которые жили вместе с семьями в тесных квартирах, ходили на работу в будни, а по выходным возглавляли  семейные прогулки в лес или парк,  ходили на рыбалку  или просто сидели у телевизора. Вечерами смеялись, шутили, играли в настольные игры, устраивали совместные просмотры фильмов. Ближе к ночи крепко обнимали жён, укладывали спать детей и предавались морфею.
    Папа-джинн был не похож на остальных пап. Он был чрезмерно беспечен, независим и неуловим. Семейные отношения его тяготили, дети раздражали, женщина напрягала. Он совсем не понимал нежности, не умел быть ласковым. Скупился на поцелуи и не придавал значения объятиям. Возможно, когда-то он был знаком со Снежной королевой и получил от неё в качестве дорогого подарка холодное хрустальное сердце. Он не умел скучать, совсем не плакал и нисколько не огорчался от потерь. Однажды потеряв волшебную лампу, он сменил её на старый  глиняный кувшин, в котором и проживал долгое время.
 Но к дочери Джинна тянуло. Сам не зная почему, он порой бросал свои дела и летел на встречу с этой удивительной девочкой с чёрными глазами и длинными шелковистыми волосами.  
   Провалившись в трубу, Джинн огляделся в темноте. Вначале была кромешная тьма, потом глаза  привыкли к ней и стали различать предметы. Прямо перед собой он увидел отверстие, проникнуть в которое могла только крыса или некрупный кот. Но это же был джинн! Поэтому он довольно легко просочился и попал в печную вытяжку. Прямо перед носом возникла решетка, которую используют обычно от проникновения в помещение грязи и мышей. Влево шёл ещё один ход. Джинн устремился по нему, но вдруг провалился вниз по довольно узкой трубе. Это была топка обычного водонагревательного баллона, называемого титаном. Внутренние стенки были закопчены огнём. Тихонько толкнув титанную дверцу, джинн выскочил из неуютной трубы в небольшую ванную.
   Она оказалась довольно маленькой и неуютной в полутьме. Прямо перед топкой стояло старое ведро с дровами и разжигой. На расстоянии вытянутой руки угадывалась дверь в прихожую. Справа от Джинна стояла старенькая ванна с лежащей на ней поперёк доской. Джинн вдруг подумал, как же скучно и тесно живут люди. Они теперь ему касались товарищами по несчастью, поскольку проводили жизнь в не меньшей тесноте и были такими же рабами своих маленьких квартир.
   Тут послышались шаги, резко вспыхнул  яркий свет и в дверном проёме показалась  худенькая девочка.  Это получилось так неожиданно, что Джинн даже не успел спрятаться или принять нормальный человеческий облик, поэтому всё ещё был похож на маленькое сизое облако размером с небольшого кота.
- Папа! Вот ты где! Я так и знала! - возмущению  девочки не было предела. - Опять эти твои шуточки!
  Джинн так опешил от ее неожиданного появления, что мигом потерял дар речи.
  Девочка сгребла его в охапку и погладила, как гладят обычно домашних животных. От стыда Джинн покраснел. Это было довольно странное зрелище - красное облако в руках у Эвелины. Тут он пришел в себя, выскользнул из-под обрушившихся на него нежностей, упав к ногам девочки, и стал расти до тех пор, пока не принял нормальный человеческий  вид. Он был довольно хорош собой. Высокий, смуглый с крупными выразительными карими глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами. Когда-то красивые, слегка вьющиеся волосы украшали его величественную голову. Теперь от них не осталось и следа. Джинн был лыс.  Это нравилось ему больше, чем седина, которую он боялся и ненавидел, поскольку только она напоминала Джинну о его долголетии.
Увидев своего папочку в его человеческом обличии, девочка вдруг расплакалась и  как прежде повисла у него на шее.
 Джинн растерялся. Хоть он и не был обычным мужчиной, но  не любил сантиментов и поэтому боялся женских и детских слёз.
- Ну что ты, принцесса?! Не плачь! Не плачь! Я же здесь... - невнятно пролепетал он.
Волшебник явно растерялся. Он и не думал показываться ребёнку на глаза. Невидимкой хотел посмотреть на житьё-бытьё дочки и удалиться на свой чердак, такой же старый и неуютный, как и старый кувшин, который он так ненавидел.
 Девочка чуть затихла - и снова расплакалась. Слёзы стекали по покрасневшим щекам, худенькие плечики вздрагивали  под невесомой рукой джинна. Он прислушался. В доме стояла тишина. Присутствие других людей не угадывалось.
  Когда девочка успокоилась, Джинн высунулся из ванной комнаты и увидела длинную прихожую. Слева находилась кухня, справа две крашеные двери вели в комнаты. Девочка вдруг схватила его за руку и потащила в одну из них. Помещение было вытянутым, Стену справа украшал красивый ковер. Рядом стоял широкий диван, покрытый бордовым  ковровым покрывалом. Чуть правее дивана располагалось массивное кресло. Слева   угадывалась тумба с телевизором, скрытая  стоящим перед ней большим  комодом.   Напротив двери  перекрывал комнату надвое платяной шкаф с антресолями. За ним в углу ютился маленький подростковый диванчик.  Это было самое уютное место. Здесь спала Эвелина. В её изголовье сидел огромный белый плюшевый медведь. В коробке еле умещались игрушки, на комоде лежали книги.  
- Вот. Здесь я сплю, - радостно сообщила девочка. - А это мои книжки. Половину я прочитала, хотя не очень хочется, но надо...
 Она вздохнула. Учеба давалась ей не очень-то легко.  
- Бабушка с дедом ушли в огород. Там у них масса каких-то мелких дел. Меня с собой не взяли. Сказали, что комаров сегодня много. А так хотелось половить кузнечиков. Там их полно.  А вчера я видела маленького