Серебристый Ангел

на каждой стояло по три лавки.
  В этот ранний час сквер был ещё пустым: неторопливые старички и старушки не прогуливались по аллейкам и не сидели на лавочках. Дед Никита мёл себе и мёл. Впрочем сейчас, летом, мусора было мало, и без сухих листьев или снега такая работа  казалась ему простой прогулкой, только вместо трости у него в руках находилась более привычная вещь – метла.
Когда дед Никита запаздывал с уборкой сквера, престарелые уже выходили после завтрака из здания и разбредались по любимым местам. Конечно, если не шёл дождь. В слякоть дворник сидел в своей комнатке под высокой парадной лестницей, пил чай с пахучими травами, а чтобы не скучать, пускал к себе дворового пса Кривонога и беседовал с ним. Кривоног вёл себя прилично и с удовольствием слушал рассказы дворника о семье и жизни вообще.
  Дойдя до крайней лавки в третьей аллее, дед Никита остановился передохнуть и подумал, что если б здесь как всегда сидели Иван Сергеевич и Николай Витальевич, то они в сотый раз сказали бы свою любимую шутку: «Не забудь вернуть метлу Красной ведьме». Дед Никита улыбнулся, хотя шуткадавно приелась. Красная ведьма могла сидеть на соседней лавке, то есть средней в аллее, а если не сидела, то лавочка пустовала: с самой злой старухой в Доме не хотел связываться даже строгий главврач. Тем более мирные и доброжелательные старики. Дед Никита вовсе не обязан был возвращать кому бы то ни было свою метлу, она принадлежала только ему, и за мётлами он лично ходил на берег лесной речки. Но друзья-старички
35
считали, что настоящая ведьма должна быть с метлой, даже красная. Такой необычный цвет Екатерине Филипповне Науменко Дом престарелых приписал за то, что она была единственной здесь бывшей крупной начальницей по линии комсомола и профсоюзов. А ещё за то, что она была предана идеалам советского прошлого и двадцать раз на дню отчитывала персонал за всякие недоработки, завершая грубоватые и визгливые упрёки одной и той же фразой: «Попробовали бы вы так сделать в прежние времена!» Времена изменились, и здесь Екатерина Филипповна оказалась диссиденткой, не любимой ни работниками, ни сверстниками. Она ни за что не переехала бы в Дом престарелых, но муж умер, сын-офицер погиб ещё в афганскую, а самой ей перестало хватать сил даже одеться.
  Дед Никита начал мести дальше, как вдруг услышал возле той самой лавочки странный шум. Никто не сидел там, но невысокие кустики рядом резко дёргались. Подслеповатый старик присмотрелся и увидел козу. Она бойко объедала ветки кустика и не видела угрозы своей спине в виде человека с метлой. Не избежать бы расправы наглому животному, забредшему в сквер из ближайшей деревни, но дворник вспомнил, что Красная ведьма уже несколько раз упрекала его в том, что специально обрезает куст рядом с Её лавочкой. «Вот, оказывается, из-за кого мне попадает! – подумал старик, не двигаясь с места. – Не я обрезаю, а коза-дереза обгрызает. А я говорил этой гадюке, что не мог я так обрезать – только листья, а ветки оставляя нетронутыми».
  Он медленно отошёл в сторону, поставил метлу к дереву и по другой аллее заспешил к Дому. «Пусть идёт и сама разбирается с козой, - решил дед Никита. – Может, подерутся. Они стоят друг друга».
  Старик вышел с аллеи, но среди престарелых, разбредающихся во все стороны, вредной бабки не заметил. «Убежит коза», - забеспокоился он и
36
стал подниматься по лестнице. Ни в фойе, ни в коридоре Красной ведьмы не было. Обычно дед Никита не заходил в Дом в рабочей одежде, но сейчас, не видя начальства, решил довести дело до конца. «Следы-то от козы останутся. Копыта хорошо видно», - уверял он себя. Вот и избушка ведьмы, точнее, комната №31. Старик дёрнул дверь на себя и только потом подумал, чтоследовало постучаться. «Ох, наорёт, - сказал он себе, а на следующую минуту все мысли в нём застыли, как вода на морозе. Екатерина Филипповна лежала в кровати и, как видно, вообще сегодня не поднималась, а в изголовье её, на деревянной спинке, сидели две чёрные обезьяны. Они так внимательно следили за старухой, что не сразу заметили вошедшего; дед Никита же хорошо разглядел чужаков. Обе обезьяны были одинаковы ростом – метра полтора,  длинными хвостами, которыми вертели, чтобы удержаться на спинке кровати, мордами с густой щетиной и большими горбатыми носами. «Откуда они здесь?» - наконец, подумал что-то дед Никита и тут же встретился с взглядом четырёх чёрных глаз. Это был взгляд разумных существ, холодный и пронзающий до самой души. Старика обдало волной, как будто он открыл дверь холодильной камеры, в которой держалось градусов пятьдесят ниже нуля. Существа внимательно посмотрели на него и будто ухмыльнулись. Волосы зашевелились у дворника там, где ещё сохранились, - за ушами, и тут он заметил на чёрных головах страшилищ что-то вроде шапочек, маленьких, тёмно-оранжевых, а рядом с ними - рожки. «Так значит…» - мелькнуло у него в мыслях. – «А ты думал, что нет?! – сказал ему кто-то прямо в его голове, никак не через уши, которые заледенели от ужаса и перестали слышать все звуки мира. – Сам по сто раз на дню  нас поминаешь, а тут удивился». – «И сам к нам пришёл. Соскучился по своей подруге». – «Ещё лучше. Заберём обоих».
  Все эти слова дед Никита осознал с большим опозданием. То, что голос звучал внутри него – уже было удивительным. Но больше шокировали сами
37
голоса. Они были чистыми, без чувств и эмоций, несмотря на содержащуюся в словах насмешку. Казалось, кто-то скрипел по железу, и скрипы складывались в звуки, слова, фразы…
  Старик, который в силу возраста не ленился уже размышлять о смерти и допускал разные варианты своего будущего потустороннего существования, увидел, что на него никто не нападает, не загрызает острыми клыками, и потому собрал всю свою волю и с превеликим трудом сказал вслух:
  - Я извиняюсь, что ворвался сюда… Наверное, бабка нагрешила в жизни… А я… Надо мной должен быть суд… Страшный. Я-то крещёный.
  Существа скорчили гримасы. Возможно, это были улыбки, но у деда Никиты в очередной раз побежали мурашки по телу. Он давно выскочил бы из комнаты,если б чувствовал ноги. Тело его начало дрожать – то ли от холода в помещении, то ли от ужаса.
  - Будет тебе Страшный суд, - сказали ему беззвучно. – У тебя столько грехов, что попадёшь к нам в самое плохое место. Отправляйся с нами, и мы поместим тебя в хорошее место. Огня нет. Будешь расторопнее, получишь хлеба. Много хлеба. Это выгодно. Соглашайся.
  - Старуха упорно борется. Это ей даром не пройдёт.  А ты покажи Никитке хорошее место. Понравится – останется там. Он умный – он останется.
  - Никитка, пошли со мной. Не бойся: захочешь – вернёшься. Я неволить не могу.
  Не успел старик ответить, как действительно пошёл куда-то. Только не по Дому престарелых, а по тёмной каменистой дороге.
  - Видишь, здесь хорошо, - говорил  кто-то за спиной.
Обернуться, чтобы разглядеть провожатого, ему не хотелось, и он
38
внимательно осматривался, тем более, что картины быстро менялись. Появились какие-то помосты или эшафоты, и старик словно увидел их свысоты. На каждом возвышении сидели люди, и их было очень много, по несколько тысяч. Они сидели молча, сами какие-то одинаково тёмные, и трудно было сказать, женщины это или мужчины.  Воздух вокруг был серым, тёмным и не таким, как на земле. Старик мог увидеть то, что находилось далеко, стоило только приглядеться, и упускал что-то ближе к себе. Небо почему-то было только вверху, не соединялось с поверхностью на горизонте. Абсолютно чёрное, беззвёздное, оно больше походило на омут, и смотреть на него было жутковато.
  - Видишь, здесь очень хорошо, - услышал в себе дед Никита. – Здесь можно есть хлеб.
Какие-то квадратные куски полетели в гущу людей, но путешественник поневоле хорошо видел, что никто не пошевелился. Впрочем, он не смог долго вглядываться: уши старика вдруг наполнились криками сотен, тысяч глоток, лицо обдало жаром, и оказалось, что он стоит на краю чего-то непонятного. Огромная безбрежная котловина, наполненная жёлто-красным, бурлящим пламенем пылала перед ним. Великое множество людей, голых, с перекошенными от боли лицами, находилось в беспрерывном движении. Им было свободно, но они лезли друг на друга и беспрерывно кричали. Крик был таким, что дед Никита перестал слышать собственные мысли. Люди обезумели от страдания, которое не прерывалось ни на секунду, они изнемогали, задирали вверх лица и руки и старались хоть немножко выпрыгнуть из огненного моря. Оно жгло их. Они метались и поднимали брызги огня, страдая ещё больше. Оно пылало и плотно охватывало их. Они запрыгивали один другому на плечи, падали, погружались, исчезая на миг, и с звериным воплем выскакивали обратно, разбрызгивая клочья огня во все стороны, обжигая соседей.
39
- Боже! За что им это?! Сделай им облегчение! – крикнул старик и не услышал себя в вое миллионов голосов.
  Но внутри его отчётливо и буднично сказали:
  - Никитка, здесь нет Бога. И никогда не будет. Не жалей этих тварей. Огонь не может обжигать душу. Только тело. Вот так они и жили в том мире: верили ложному, считались с ненастоящим.
  - Так это ещё не преступники?!
  - Зачем тебе смотреть на преступников? Ты даже не захотел украсть, хотя мог. Мужу своей сестры говорил, что убьёшь, и не ударил его. Но у тебя много грехов, Никитка. Бог тебя не примет. Оставайся там, где хорошо. Тебе немного осталось жить. Не надо возвращаться. Оставайся. Это выгодно.
  Старик не успел обдумать ответ и сказать что-то, но ощутил внутри себя неприятие всего этого мира и огромное желание не слышать больше криков страдальцев. Вдруг он почувствовал прикосновение к плечу, и уши его словно открылись.
  - Никита Палыч, вы чего сюда забрели? Интересуетесь мертвецами?
  Он увидел перед собой белый халат и усатое лицо врача Дементьева.
  - Господи, помоги её душе, если можно. Она ж природу любила… - шепнул он, но врач услышал.
  - Не знал, что вы дружили. Такую, кроме вас, никто и не пожалеет.
  - Поздно… жалеть, - сказал дворник и пошёл искать свою метлу.
  10.09.2010. Здравствуй, Паша! Как твоё здоровье, как нога? Ты говоришь по телефону, что обо всём напишешь, но пишешь совсем о другом. А по рассказу – не знаю, какие у меня впечатления. Сначала ужаснулась. Как
40
главный герой. Потом решила, что ты в прошлом году увлекался мистикой. Наверное, - думаю, - «Пиратов Карибского моря» насмотрелся или «Сумерек». Потом перечитала ещё пару раз. Может, этот рассказ религиозный? Вообще, идея есть, и догадаться нетрудно. Не люблю замудрённые произведения. А почему ты передумал выложить рассказ в интернете? Читатели точно бы нашлись. У тебя очень хороший стиль. Легко читается, слова подбираешь красивые. Напиши, что здесь 50% правды? Ты видел что-то подобное в вашем Доме престарелых? Или тебе твой знакомый дед рассказывал? Напиши, пожалуйста. Обещал дать разгадку своей травмы, а сам ещё одну загадку загадал. Бессовестный. Тебе меня не жалко? Я вот не такая и пишу о себе. Дома, в школе всё нормально, двоек нет. Записалась на танцевальный кружок. Скоро начну ходить. Так что следующим летом смогу дать тебе мастер-класс. Лечи ногу, понятно?! В школе у нас опять происшествие. Помнишь, я писала тебе о пацанах из 9 кл., которые из-за наркотиков попали в больницу?