Детская площадка

Гена запихнул грязное бельё в стиральную машину и включил её. Через пять минут вспомнил, сплюнул с досады и экстренно остановил машину: бельё надо разделять на цветное и белое. А он об этом постоянно забывает.
  Три месяца назад жена сделала ему подарок на 23 февраля: подала на развод и укатила в Германию на постоянное место жительство. И где она только нашла этого немца? Жена назвала Гену неудачником и оставила одного с шестилетней дочерью.
  Гена подошёл к окну. Сквозь зелень тополей с пятого этажа просматривалась жёлто-красно-синяя детская площадка. Скоро Анжела, его дочь, проснётся, и они пойдут туда.
  О будущем Геннадий думал со страхом. Дочка же растёт. Был бы парень – ещё ладно. Но девочка? Ей уже требуются платьица, трусики и прочее и это его приводит в ужас. А дальше потребуются больше: лифчики, женские прокладки. Как прокладки ему, мужику, покупать? А, в прочем, что тут такого? Туалетную бумагу же покупаем. Ладно, это сейчас страшно. Разберётся потихоньку во всех этих женских штучках.

  На детской площадке в песочнице возился приятель дочери шестилетний Сёма. Его не было, наверное, недели полторы, и вот он опять появился. Приводила его обычно опрятная седенькая бабушка Таисия Кузьминична, а теперь вместо неё симпатичная шатенка лет двадцати шести – тридцати, мама Сёмы. Гена ей кивнул, здороваясь, и спросил:
  – А где Таисия Кузьминична?
  – Мама в больнице.
  – Что с ней?
  – Перелом тазобедренного сустава.
  – Ооо, – сочувственно протянул Гена.
  – Да, – сказала шатенка, – неудачно упала,скоро выпишут, но ходить с Сёмушкой она больше не сможет.
  – Печально. А как вас зовут?
  – Люба. Любовь Орлова.
  – Ооо, – в очередной раз, но уважительно-восхищённо протянул Гена.
  – Это по мужу, – улыбнулась Люба, – моя девичья фамилия Соловьёва.
  – А я – Гена. Геннадий Рассказов – два «Н» и два «С». Так меня в школе дразнили.
  Люба вежливо улыбнулась.
  Он сел на один край скамейки, она – на другой. Больше они в этот день почти не разговаривали.
  На следующий день, в понедельник, Гена, забрав дочку из детского сада, опять встретил Любу и Сёму на детской площадке. Улыбнулись друг другу, как старые знакомые, но говорить было по-прежнему не о чём. И так продолжалось до четверга, пока он не задержался на работе и пришёл с дочерью на детскую площадку позже, чем обычно.
  – Что-то вы сегодня поздно, Гена?
  – Да работа такая, не предсказуемая.
  – Кем вы работаете?
  – С компьютерами я работаю. Программы устанавливаю и чиню тоже, как программы, так и само железо.
  – Много зарабатываете?
  – Нет. Нас таких много. Люба, давайте на «ты». Мне тридцать лет, а вам, наверное, много меньше?
  – Мне двадцать восемь, – кокетливо улыбнулась Люба. – А где ваша, ой, твоя жена, Гена?
  – В Германии.
  – На отдыхе?
  – На постоянном месте жительства. Бросила она нас с Анжелой и укатила со своим …хм… да. В общем, бросила.
  – Бросила ребёнка ради мужчины? – ужаснулась Люба.
  – Так он не просто мужчина, он обеспеченный мужчина. А ребёнка она другого родит. Дело не хитрое.
  – Всё равно, как-то…
  – А ты где работаешь, Люба, – перевёл Геннадий разговор с неприятной для него темы, на другую.
  – Сейчас нигде.
  – Почему?
  – Муж не разрешает. Ревнивый он у меня. Говорит: «Нечего тебе туда ходить. Будут там тебя мужики по столам раскладывать».
  – Что делать? – не понял Гена.
  – По столам раскладывать, – смущённо повторила Люба.
  – Какая богатая сексуальная фантазия у твоего мужа, – с сарказмом произнёс Гена. – Как он себе это представляет? На работе, вообще-то, работают. Он сам-то кем трудиться?
  – Водителем. Американцев каких-то возит по городу, он английский язык знает хорошо, по самоучителю выучил, – похвасталась Люба.
  – А… На приличной машине, наверное?
  – BMW представительского класса.
  – А… Так у него больше возможностей кого-то на заднем сидении разложить.
  Люба кивнула, соглашаясь, и смущённо отвернулась в сторону. Гена понял, что бестактно задел больную, наверное, для неё тему.
  Наступило неловкое молчание.
  Молчание прервать не удалось. На площадке появился мужчина, лет тридцати, черноволосый, симпатичный, примерно одного роста с Геной, то есть примерно где-то около метра восьмидесяти. Он уверенно подошёл к Любе, покосился подозрительно на Гену и сел рядом.
  – Гуляете? – задал глупый вопрос.
  – Ты что-то рано сегодня, Валера?
  – А ты не ожидала? У вас тут что-то намечалось?
  Он указал головой на Гену.
  – Да что ты такое говоришь, Валера?
  – Ладно, пойдём домой. Там любимая тёща вас ждёт.
  – Сёма, – позвала Люба, – пойдём домой, папа пришёл.
  – Мама, я ещё немного поиграю, – жалостливо протянул Сёма.
  – Нет, Семён, домой, – твёрдо сказала Люба.
  И они ушли, Любовь даже не попрощалась с Геной, как будто его не знала.
  Анжела подошла к папе.
  – А всё-таки Сёмке хорошо, у него мама есть. А нас мама бросила, – вздохнула девочка, – потому, что мы плохие.
  – Почему это мы плохие, дочь? – удивился Геннадий. – Мы хорошие.
  – Мама плохая?
  – Нет, мама у нас хорошая, просто ей лучше там, где она сейчас.
  – Это далеко?
  – Далеко. Вот она там устроиться, и приедет за тобой.
  – А ты?
  – А я здесь останусь.
  – А я не поеду, – сказала Анжела решительно.
  – Это почему?
  – А мы себе другую маму найдём. Вон Сёмину маму, она хорошая.
  – Так у неё муж есть.
  – Ну и что? У мамы тоже был.

  В пятницу Люба пришла на детскую площадку вся на нервах, дёрганная, в серых глазах – тоска.
  – Что-то случилось? – спросил Гена.
  – Нет ещё.
  – Тогда что?
  – Сегодня пятница.
  – И что?
  – День шофёра. Они всю неделю ездили, нервы напрягали, в пятницу надо расслабиться, стресс снять. Хотя, мой каждый день стресс четвертинкой снимает.
  – А как же на маршрут выходит? Там не проверяют?
  – Проверяют. Гвоздикой зажёвывает. Да он у меня с рулём родился, шофёр от Бога. Хоть пьяный, хоть трезвый, хоть с закрытыми глазами – приедет куда угодно и без аварий.
  – Вон, какой орёл! Что ж он у тебя тогда такой ревнивый? Обычно ревнуют неуверенные в себе люди. А он у тебя красивый, бабам, наверное, нравиться.
  – Наверное, – как-то с внутренней болью сказала Люба.
  – Есть подозрения?
  – Есть. Мы жить с ним перестали как муж с женой. Он мной как бы брезгует. А недавно, стирая бельё, я от его трусов почувствовала отвратительный запах, – она помолчала, подбирая слово, но не подобрала и сказала смущённо: – запах влагалища чужой женщины.
  – Отвратительный?
  – Для мужчины он, может быть, и приятный, а для женщины он отвратительный.
  – Может быть, показалось?
  – Может быть, но позавчера опять тот же запах.
  – Да, печально. У него был повод тебя ревновать?
  – Я ему досталась не девочкой, – пряча глаза, сказала Люба.
  Гена хмыкнул:
  – Не ты первая.
  – Валера у меня деревенский, у него другие представления. Был у меня один. Мы с ним со школы дружили. Дружили, дружили, жениться обещал, а как дошло до этого, ну, ты понимаешь?
  – Понимаю.
  – Девственность-то он мне нарушил, да у него дальше ничего не получилось. Он обвинил во всём меня, обиделся, убежал и с тех пор обходил меня стороной. А в чём я виновата, я не понимаю.
  – В том, что связалась с уродом и тряпкой.
  – Нет, он так мальчик красивый.
  Гена посмотрел на неё удивлённо и улыбнулся. А Люба думала о чём-то своём.
  – Так кто у меня был первый? Мой школьный товарищ или Валера?
  – Сложно сказать. Но тут тот случай, когда важно не что мы думаем, а что о нас думают.
  Люба молча вздохнула.
  – Ладно, Любаша, не расстраивайся, всё обойдётся. Не зверь же он у тебя?
  – Вот то-то и оно, что зверь.
  – Он тебя, что? Бьёт?
  – Бьёт, – вздохнула Люба. – И мама ногу сломала из-за него. Он налетел на меня с кулаками, мама бросилась меня защищать, да упала и сломала бедро. Теперь она ходить больше не сможет.
  На глазах появились не прошеные слёзы, Любовь их смахнула. Гена обнял её нежно, жалея. Она повела плечами:
  – Не надо.

  Люба и Сёма появились на детской площадке через полторы недели.
  – Не обошлось? – толи спросил, толи сказал утвердительно Геннадий.
  – Нет, – тряхнула волосами Люба. – Но здесь, наверное, сама виновата.
  – Это как это?
  – Валера пришёл пьяный с бутылкой водки, выпил её почти всю и промотался, как пьяный до радио: «Давай в карты сыграем». Ну и я выиграла.
  – И он обиделся?
  – У меня математический склад ума, я часто выигрываю, он привык. Нет, тут другое. Он кинул мне две последних карты – туза и короля бубей, а я их козырями покрыла, крестями, шестёркой и семёркой.
  – И что?
  – Да я возьми и скажи: « Бубья – крести, дураки на месте!»
  – И что?
  – Ничего. В глаз получила. Я заплакала, это его ещё больше разозлило, он бить начал. Я вырвалась, побежала, он меня нагнал в коридоре, сбил с ног, я упала лицом вниз, а он на меня сверху сел и стал бить кулаками по затылку.
  Люба осторожно, сквозь волосы пощупала свой затылок.
  – Болит ещё, – сообщила.
  Гена осторожно обнял её, Люба заплакала:
  – Я не могу так больше. Мать орала, Сёмка плакал, а ему всё равно было. Он встал и спать пошёл, как ни в чём, ни бывало, а утром сказал, что ничего не помнит и это я всё придумала. Потом, правда, извинялся, на коленях ползал, и секс у нас в эту ночь был такой хороший. А наследующий день опять всё сначала! Что мне делать? Устала я.
  Он прижал её к себе, она не сопротивлялась.
  – Уйди ты от него.
  – Куда?
  – Не знаю. А, с другой стороны: чего тебе уходить из своей квартиры. Пусть он уходит. Ему, наверное, не куда?
  – Есть. У него квартира в соседнем районе, мы сдаём её.
  – О, какой он у тебя!
  – Вятские – ребята хватские. Он у меня оттуда, из-под Кирова.
  – Так тем более. Что ты его терпишь? Гони его.
  – А жить я на что буду?
  – Так работу давно бы нашла.
  – Он меня не пустит.
  – Так сначала выгони, а потом найди.
  – Ой, не знаю, что мне делать.
  – Ну, тогда я тоже не знаю.
  Гена снял руку с её плеча и оглянулся, показывая на дом сзади себя:
  – Вот мой подъезд, пятый этаж, последний. Вон моя квартира, балкон видишь? Слева от подъезда?
  – Вижу.
  – Если сильно припекать начнёт – приходите с Сёмой. Две комнаты, как-нибудь разместимся.
  – А мама?
  – Да, тяжёлый случай. Ладно, телефон запиши, позвонишь, если что.
  – Запиши! Ага, что бы сразу в глаз получить. Говори, я так запомню.
  Гена чётко с расстановкой продиктовал телефон.
  – Запомнила?
  – Да.
  – И в порядке шефской помощи. Я тут денюжку получил не запланированную.
  С этим словами он достал из переднего кармана джинс несколько тысячных купюр.
  – Сходи, пожалуйста, в магазин с Анжелой, купи ей платья, трусики, носочки… Ну, что скажет. И себе, можешь кофточку купить.
  Люба хотела что-то сказать, но Гена ей не дал:
  – Не думаю, что твой муж все твои кофточки знает. Анжела! – позвал он.
  – Что, пап? – подбежала Анжела.
  – Сходи с тётей Лю́бой в магазин. Знаешь, что тебе надо купить из одежды?
  – Знаю, – кивнула девочка.
  – Ну, вот и идите.
  Подбежал Сёма:
  – Вы куда? Я с вами.
  – Семён, – сказал строго Геннадий, – это женские дела, нам, мужчинам, туда соваться не надо. Иди, играй, они скоро придут.
  Сёма недовольно побрёл в песочницу ждать подругу.
  Через полтора часа из магазина появилась счастливая Любовь, а рядом, держась за её руку, скакала радостная Анжела.
  – Ну? –