Апокалипсис в шляпе заместо кролика.Гл.12

берётся, – набивает себе цену, – и он не стал придираться к ней, а всего лишь уточнил. – И какие ваши предложения? – спросил Константин.
А вот тут-то Кароль, как-то уж неожиданно, а может так и должно быть, решила дать право первого слова Константина. – Я подумала, что в этом вопросе вы лучше разбираетесь. Мой взгляд на время слишком субъективен. – Сказала Кароль. И с этим её заявлением Константин не может не согласиться. Правда, не без того, чтобы не увидеть в нём свой тайный подтекст.
– Хочет меня прощупать и узнать, как я далеко на нашу общность заглядываю. – Мигом сообразил Константин. А как только он так сообразил, то и ответил согласно этому своему соображению. – А знаете, – заговорил Константин, – давайте не будем загадывать. Ведь всякое в жизни бывает, и тут как бы на неё не рассчитывал, она обязательно что-нибудь от себя выкинет. Ну а если всё-таки нужна какая-то детализация, раз того требует игровой алгоритм со своей программой для каждого временного интервала, которому соответствуют свои счастливые параметры, – к примеру, для одного года счастливой жизни, выделяется такой-то массив радости и улыбок, и вот такая чайная ложка слёз огорчений, для двух лет идут другие траты и вложения друг в друга, и так далее, – то давайте для начала остановимся на том, пока не надоест.
– Это как это? – с искренним удивлением спросила Кароль и, тут же не давая Константину возможности ответить, добавила. – Хотя постойте, я, кажется, поняла. – Здесь наступает небольшая пауза, во время которой Кароль, скорей всего, доводила до своего ума-разума то, что она поняла. А как только всё это было доведено и оформлено в подходящую для высказывания форму, она высказала вслух, как она поняла слова Константина.
– Я посчитала эту вашу формулу «пока не надоест», и у меня получилось следующее, – сказала Кароль, – пока не израсходуется запас энергии. Я правильно, посчитала? – спросила Кароль. Константин несколько очарован (вот как-то так ему почувствовалось) и удивлён такому ходу разумения Кароль, которая этой своей, какой-то уж странной приспособленностью к жизни, всё больше и больше его удивляла (в очередной раз Константин убедился, насколько противоречат друг другу видимость и то, что в тебе есть). И он с лёгкой растерянностью даёт ответ. – Можно и так сказать. А вы быстро адаптируетесь к новым условиям. – Добавил Константин.
– Я ведь совершенство, вы разве этого не знали? – как само собой разумеющееся, без возможности заподозрить в самоиронии, сказала и спросила Кароль. А Константин и не знает, как на это реагировать – уж больно хитро поставлен ею вопрос, где при любом ответе Константина, он признаёт факт её совершенства. А вот это не совсем честно, и если на то пошло и Кароль хочет услышать в свой адрес такого рода признательные слова (ну любит она когда к ней по-хорошему относятся и ей говорят комплименты), то он и без этого принуждения мог бы сказать ей пару ласковых слов. Тем более, это не будет идти поперёк здравому смыслу и не отвечать очевидности. И поэтому Константин вынужден недопонять Кароль и переспросить её:
– В каком смысле?
– Там, где я хожу, мне говорят, что я совершенная модель, отвечающая всем последним требованиям времени. – Сказала Кароль и на этом всё, она видимо считает, что этого достаточно для Константина, чтобы её понять. А вот Константин никогда не понимал всех этих лиц из модельного бизнеса, сколько бы они не пытались довести до его сознания свою мысль во время какого-нибудь интервью. И вот сейчас, как только Кароль перешла на этот специфический модельный язык, то он сразу же перестал её понимать, хотя ещё минут пять назад её отлично понимал. И опять Константину приходится прибегать к общим фразам.
– Понятно. – Говорит Константин. И вот тут-то выясняется Константином, – и он что-то подобное ожидал, – что Кароль в отличие от него не всё понятно (это потому, что ему всё понятно, а вот будь по другому, то тогда бы ей было на его счёт всё понятно – угу, мне всё на ваш счёт понятно, Константин) и у неё есть к нему вопросы.
– А что вы имели в виду, когда говорили, что жизнь обязательно внесёт свои поправки в наши расчёты? – спросила Кароль. И хотя Константин не совсем так говорил, он всё же посчитал, что смысл его посыла Кароль был уловлен, и он даёт ответ. – Я говорю о форс-мажорных обстоятельствах.
– Это что ещё за такие обстоятельства? – вновь удивляется Кароль, так искреннее делая вид, что ей об этом ничего неизвестно, что ей и не поверить сложно. А как поверишь, то хочется её спросить о том, где и в каких идеальных условиях она до этого момента росла, раз ей ничего неизвестно о таких вмешательствах в свою личную жизнь и планы со стороны судьбоносных событий. Что же касается Константина, то он не склонен был верить такой идеализации своей жизни Кароль, которая где-то там, на подиумах, ходит и ни о чём таком не знает.
– Да, наверняка, хоть раз, да споткнулась на каблуках. – Константин сделал вывод о том, что Кароль один раз крепко приложилась лбом об подиум, вот теперь и не хочет больше дразнить судьбу, скрывая свои знания о таких форс-мажорных обстоятельствах, которые часто и в основном приводят к падению. Что же насчёт своих объяснений Кароль, то Константин будет краток. – Ну, к примеру, – говорит Константин, – я тебя разлюбил, или ты мне изменила.
И уж чего-чего, а такой реакции Кароль на свои слова, Константин уж точно не ожидал увидеть и услышать.
– Что-что?! Да такого не может быть! Это не укладывается в привычные схемы поведения и в моё понимание! – звучно ахнула Кароль в потрясении, как будто Константин сказал что-то такое несусветное, о чём никто никогда не слышал, а такое, как оказывается, бывает, и при этом не в единичных случаях. И тут хочешь, не хочешь, а сам впадёшь в свою крайность насчёт Кароль, начав её подозревать, если не в до развитии, то, как минимум, её ограниченности в получении информации – живёт в своём мире фантазий и не видит ничего из того, что делается вокруг неё, и как люди друг к другу категорично относятся. И вообще, с чего она взяла, что такого быть не может и что это ещё за схемы такие, которые не предполагают расставания между людьми на почве ненависти друг к другу после пару медовых лет любви.
Ну а если Кароль хочет знать, – чего за ней совершенно не наблюдается, – то если бы не существовало для человека выхода из своей любовной связи с помощью даже такого жёсткого инструмента, как терпеть тебя, стерва, больше нет сил, а тебя козёл тем более, то люди призывного возраста (а любви все возрасты покорны и значит, призыв в ряды в эти ячейки общества идёт постоянно) никогда бы не решились вот так сразу, без должного обдумывания, бросаться в объятия того, кого в первый раз видит, но уже любит, и связывать себя на всю свою жизнь узами любви.
И тогда бы природа добилась обратного эффекта (а за всеми человеческими поступками стоит его природа), и она вместо того, чтобы на основе разнообразия вывести наиболее устойчивый биологический вид, получит подвид крайне расчётливого человека, который будет жить и ходить по своей жизни и по мостовой, опустив голову в землю, чтобы не дай бог не посмотреть кому-нибудь в глаза, в страхе перед тем, чтобы на свою голову не заразиться вирусом любви. А вирус любви это навсегда и тогда можно поставить крест на самом себе и всю свою жизнь придётся посвятить другому.
Так что природа, учтя всё это, очень разумно поступила, наградив человека не одними инстинктами, а дав ему рассудок со своей расчётливостью, которая не позволяет человеку останавливаться на одном выборе, а у него есть возможность выбирать. И в этом случае не только самые шикарные красавицы получают для себя шанс не остаться в своём одиночестве и единственном экземпляре, но и разные стервы и представители своего пола на особый вкус, на чей счёт у людей со своим особым разумением в голове, есть свой расчёт, получают для себя неплохой шанс на будущее.
Так что совсем непонятно, почему так возмутилась и начала нервничать Кароль. И при этом так неспокойно, что транслируемая в установленной в её шлеме картинка, вся задёргалась. А когда ведущие своё наблюдение за тем, что там у них происходит посредством телевизора, Трой и Анюта, уже начали переживать за камеру на шлеме Кароль, которая казалось, что вот-вот перевернётся и упадёт, как в этот момент, уж очень неожиданно для них, вдруг всё освещение в их кабинете и плюс телевизионная трансляция гаснет, и мир вокруг на одно мгновение замирает в своих сумерках. Где никто не смеет нарушить эту тишину, в которую они погрузились и, сейчас затаив дыхание, пытаются понять, что сейчас происходит и чего можно ждать от этой темноты.
Ну а всякая обрушившаяся на вас неожиданность с той же пропажей освещения и любой связи с окружающим посредством технических устройств, несёт в себе в первую очередь неизвестность. Для борьбы с которой, у попавшего в эту неожиданную ситуацию человека, включаются все его внутренние возможности. И Трой, и может быть и Анюта, как только всё вокруг них погрузилось во тьму, – а кабинет, в котором они находились, был хорошо изолирован от внешних источников света и темнота была полной, – само собой насторожились, включив автоматически все имеющиеся у них в наличии чувства обоняния, осязания и ещё чего-то там, а уж только затем принялись анализировать сложившуюся ситуацию через мониторинг окружающего пространства. Где в первую очередь каждого из них интересовал тот, с кем он оказался в этой стеснённой обстоятельствами темноты обстановке.
И первое, что каждому из них на ум пришло, так это мысль о не случайности пропажи освещения. И эта не случайность напрямую была связана с тем, с кем каждый из них находился сейчас здесь. А вот для чего это было сделано, то пока об этом было сложно понять, тем более сейчас, когда твои мысли обращены в сторону своего соседа по темноте, от которого теперь уже всякого ждёшь. И если насчёт ожиданий Анюты совершенно невозможно ничего сказать, она так и остаётся для всех загадкой, то вот Трой с волнением ожидал всякого от Анюты, после того как убедился своей спиной, по которой она рукой приложилась – так неожиданна и непредсказуема она была для него.
– И что мне теперь делать? – в волнении задался вопросом Трой, пытаясь сквозь эту стену непроницаемой темноты разглядеть Анюту, не забывая в тоже время прислушиваться к каждому шороху с её стороны. Но ответа для Троя на этот вопрос нет, как нет никаких движений со стороны Анюты, которая и при свете уже доказала, что может сидеть без всякого движения сколько угодно, а в темноте она вообще находится в своей стихии и так может незаметно сидеть до бесконечности. И если Трой по своей наивности захочет с ней посоревноваться в этом деле сидения без движения, то он, отсидев свой зад, поймёт, что нет упорней и настойчивее в таком деле, чем вот такие целеустремлённые девушки.
И Трой и сам боится пошевелиться, тем самым выдав через шорох движений свои неспокойные мысли. Мол, чего это ты, Трой, там, на кресле, заёрзал? Никак темноты боишься и волнуешься за то, что тебя не так поймут в своём молчании, когда находишься в такой пикантной ситуации, один на один с девушкой, да ещё и при полной