Юмористическая фантастика
Он открыл глаза. Ничего не изменилось. Вокруг была тьма. Несколько раз поморгал. Тьма была и внутри, в голове, и снаружи. Боли он не чувствовал, только шум и тяжесть в голове. Никакого дискомфорта. Мягко, тепло и даже уютно. В первый момент он не задумался над тем, что несёт ему эта тьма. Опасность? Смертельную угрозу или, наоборот, спасение от всего того, что может ему угрожать? Но что может угрожать ему, молодому энергичному журналисту с блестящими перспективами и завидной популярностью? - об этом он не успел подумать, пытаясь приподняться и сесть. При первых его движениях вспыхнул свет, от которого он зажмурился и замер, сидя, свесив ноги вниз. Свет опять погас. Вместе с удивлением в нём проснулся выпускник факультета электроники:
- Похоже, инфракрасные датчики движения – машинально подумал он, как бывший технарь, который в прошлом не мог бы представить, что судьба уготовит ему в этой жизни роль журналиста. В подтверждение своей догадки он сделал несколько движений. Свет снова вспыхнул со стороны потолка, выполненного в виде квадратных светящихся панелей.
- Это что же? Мне теперь лежать в темноте или бегать из угла в угол, разгоняя тьму? -Но озаботило его совсем не это. Он вдруг обнаружил, что руки скованы наручниками, вид которых перепутал все его мысли. На сон это никак не походило, но иначе нельзя было назвать обстановку, окружавшую его. Высоко под потолком висел вентилятор с тремя длинными лопастями. Не составило труда найти выключатель и включить его. Лопасти медленно закрутились, своими движениями обеспечив помещение и светом, и ветерком. Обстановка вокруг напоминала номер фешенебельного отеля из рекламных роликов. Но позолоты здесь вокруг было гораздо больше.
Он сидел на роскошной кровати, занимавшей половину комнаты. Кровать была настолько высокой, что его ноги едва касались пола. Стойки по углам кровати упирались в потолок и были увиты золотыми змейками. По низу кровати тянулись золотые барельефы, придавая ей сходство с экспонатом Лувра или какого- нибудь Эрмитажа. Комнатка была маленькой. В ней стоял столик, маленький, своим изяществом и ценностью не уступавший большой кровати. Его изогнутые ножки отливали золотом, а перламутровая столешница, отражая свет потолка, слепила глаза. По периметру столешницы сверкали разноцветные камни, названия и цены которых он не знал. Трудно было представить, что этим столиком можно было пользоваться по прямому назначению, а не только любоваться им, как произведением искусства.
Рядом со столиком стоял стул, который в дворцовых покоях вполне можно было назвать троном. Его изогнутые ножки, под стать столику, и широкая спинка красного атласа в сочетании с таким же сиденьем невольно вызывали желание назвать этот стул троном. Спинка и сиденье обрамлены золочёной инкрустацией и переливались разноцветными камнями явно благородного происхождения. Вот и вся роскошная обстановка комнатки. Кровать, столик и стул. На полу во всю длину толстенный ковёр, перед которым хочется снять не только обувь, но и шляпу.
От номера фешенебельного отеля комнатка отличалась отсутствием окон. Все стены до потолка были украшены золотыми орнаментами, заставлявшими забыть про окна. Во всей этой красоте не видно было ни малейших признаков двери. Вместо двери на одной из стен во всю высоту красовалась картина в стиле старинных мастеров. На ней кающийся грешник в лохмотьях стоял на коленях, склонив голову перед моложавым стройным старцем в монашеском одеянии с капюшоном за плечами. В левой руке старец держал ломоть хлеба, а правую руку протягивал грешнику для поцелуя. Казалось, что они оба реально присутствуют в комнатке, приглашая его присоединиться к их компании.
Взгляд, брошенный в сторону изголовья кровати, заставил его забыть об окружающей роскоши – настолько увиденное не соответствовало всей обстановке. На стене над спинкой кровати висели книжные полки. За стеклянными дверцами в несколько этажей теснилось множество томов разной толщины в тёмно-синих переплётах. К своим тридцати трём годам Роберт не знал русского языка, но неожиданно для себя он прочитал надпись позолоченными буквами, что сверкала на каждом из томов. Снизу переплёта стоял номер тома, а в верхней части одно слово русскими буквами ЛЕНИН. Он впервые видел эти книги.
Мысли его смешались окончательно: Что это?! Куда он попал?! При чём тут эти книги? Его книга не имеет к ним никакого отношения – это он понимал точно, в отличие от всего остального. Полки с книгами, как и его наручники, никак не подходили для обстановки комнатки.
Опустив голову вниз и разглядывая позолоченные наручники, он пытался размышлять:
- Как я здесь оказался? Почему не помню? Вчера я был не пьян, если не считать мои чувства после презентации книги. Такой успех может опьянить кого угодно, особенно в первый раз - Мысли возвращались к вчерашнему:
- Книга моя. Так решил сам Давид. Значит, и успех мой. Давид Мухин. Именем он по матери, а фамилией по отцу – нефтяному магнату царской России, сбежавшему после революции в Америку. Иначе бы их встреча не состоялась. Это важно. А ещё важней то, что его материалы, труд всей его жизни, превратился в мою книгу. Так хотел он сам. Старейший журналист страны не мог покинуть этот мир, пока не передал мне в руки свой архив. Разве мог я думать тогда, что случайная встреча с чудаковатым стариком изменит мою жизнь, что разговор с ним вывернет меня наизнанку и научит видеть жизнь не через холодный расчёт головы, а через фильтр душевных восприятий. Нет, конечно, я всё тот же Роберт Дайтон, но мои мысли? Они другие. Как он так умел говорить, старый Давид? Ни к чему не призывая, не убеждая, не доказывая свою правоту. Как? Видимо, секрет кроется в логике его речей, а не в количестве слов и громкости голоса. А с логикой бороться невозможно. Её можно только уничтожить вместе с источником этой логики. Ведь где логика – там правда.
Роберт встряхнулся от своих мыслей и огляделся вокруг:
- Что-то я не о том думаю. Наверняка за мной наблюдают. Камеры могут быть где угодно. Ну и чёрт с ними – вдруг бесшабашно решил он:
- Буду лежать, пока им не надоест наблюдать - Он откинулся на кровать во всю её длину, скинув туфли. Если бы не наручники, то всё выглядело бы очень мило, но они мешали ему чувствовать себя гостем невиданной роскоши. Вентилятор тихонько крутил свои лопасти.
Три года он превращал материалы ушедшего из жизни Давида в книгу. Книга вызвала огромный интерес не только в стране, но и в других странах, поскольку касалась вопросов, связанных с попытками горстки людей негласно править миром. Этот деликатный вопрос старый Давид изучал всю жизнь. Ему было что рассказать. Лишь две последние главы книги написаны самим Робертом, невольно ухватившимся за нить поисков Давида из прошлых лет. Эта нить вывела Роберта на сильных мира сегодняшнего дня. Это оказалось захватывающим занятием. Лёжа на кровати, Роберт вдруг подумал, что Давид не случайно умолчал о том, чем всё это может закончиться. Убаюканный мельканием лопастей, Роберт уснул, не чувствуя для себя никакой угрозы в окружавшей его неизвестности.
Проснулся он внезапно. Рядом с кроватью неподвижной фигурой возвышался великан, едва не касаясь головой лопастей вентилятора. Неизвестно, как долго он стоял, не проявляя никакого нетерпения и не пытаясь разбудить спящего на кровати. Широкие плечи, голова с массивным подбородком, казалось, без шеи, торчала прямо из туловища. Огромные руки скрещены на груди. Строгий чёрный костюм, белоснежная рубашка и чёрный галстук великана напомнили Роберту о траурной церемонии, про которую ему пришлось однажды писать репортаж. Широкое лицо не выражало никаких эмоций. Чёрные глаза, словно без зрачков, не мигая смотрели на Роберта. Этот взгляд давил на него, вызывая желание забраться под одеяло. Вместо этого Роберт приподнялся и сел на кровати. Великан, сохраняя молчание, наклонился к нему и ловким движением снял наручники.
- Я что, не пленник? – пробормотал Роберт. Великан спрятал наручники в карман пиджака, а из другого кармана извлёк золотые браслеты на длинной золотой цепочке. Браслеты великан с неменьшей ловкостью защёлкнул на запястьях Роберта. Теперь можно было свободно разводить руки в стороны, словно это были не наручники, а украшение, этакая причуда миллионера – мазохиста.
Великан сделал шаг назад, к стене, и только после этого Роберт увидел, что за спиной великана вместо картины с грешником появился проём в стене, ведущий в узкий коридор. Великан выключил вентилятор и, пригнувшись, вышел в коридор, указав жестом следовать за ним. Там, за стеной, были ответы на все вопросы. Роберт вскочил с кровати, всунул ноги в модные туфли без шнурков и поспешно шагнул в коридор. Стена за спиной бесшумно сомкнулась, словно и не было его золотой клетки.
Великан молча двинулся по коридору. Его широкая спина не вызывала ни малейшего желания задавать вопросы.
- Может, это робот? – мелькнула в голове мысль, добавляя вопрос к тем, что не давали покоя. Коридор поворачивал то влево, то вправо. По бокам промелькнуло несколько дверей без ручек. Потолок коридора, высокий, арочный, слабо освещал окружающее пространство светильником в виде нити, тянувшейся по всей длине.
Вдруг широкая спина впереди резко остановилась. Роберт едва не наскочил на великана. Перед ними во всю высоту коридора красовалась массивная двустворчатая дверь. Своим видом она наводила на мысль о том, что за ней скрывается золотая сказка. По всей высоте и ширине створки дверей украшали золотые барельефы. На каждой створке в обрамлении золотых венков сверкали по две английских буквы F, развёрнутых друг от друга и чуть наклонённых в стороны, зловеще напоминая виселицы.
- Куда всё-таки я попал? – успел подумать Роберт, пока великан открывал дверь. За дверью не оказалось никакой сказки. Длинный и широкий зал. Похоже, это была столовая для званых обедов, судя по тому, что через весь зал тянулся длинный узкий стол, начинавшийся недалеко от входной двери. Войдя в зал, Роберт оказался возле стола. Стол был длинный, не менее пятидесяти метров. Непривычным было то, что стульев было всего два на весь огромный стол. Вернее, это были кресла, подобные тому, что стоял в его комнатке – клетке. Одно кресло находилось со стороны двери и предназначалось для гостя. С противоположного конца стола возвышалась спинка второго кресла. Столешница была не просто отполирована, а имела зеркальную поверхность с зеленоватым оттенком, что развеселило Роберта:
- Ого! – шутливо подумал он: Здесь не стол, а зелёная лужайка. Сколько же надо всего, чтобы накрыть эту поляну по всей длине? Он продолжал рассматривать обстановку скорее с интересом, чем со страхом и опасениями за свою жизнь. Только золотые браслеты мешали ему чувствовать себя по-настоящему свободным.
Он успел заметить золотые россыпи на потолке в старинном стиле и отсутствие окон. Вместо них стены по всей длине были увешаны многочисленными портретами, разглядеть которые было невозможно по причине большого
