Здравствуй, время!

иными словами, и в прошлое и в будущее одновременно... Вы, наверное, каких-нибудь рыцарей в доме уже встречали? Вижу по выражению вашего лица, что встречали... Через месяц-другой ещё и не такое увидите — и неандертальцев, и динозавров, быть может... Только всё это, я думаю, будет ограничено пространственно — небольшим участком вокруг дома и самим домом. Иначе могут возникнуть серьёзные нарушения в общем цивилизационном процессе на нашей планете... — Он помолчал, закуривая. — Вот многие нынче — кто в телевизоре, кто в газетах — кричат провинциально: "Контакт! Контакт!" — представляя, будто в один прекрасный день спустится с неба космический корабль и из него выйдут добрые гуманоиды в белых хитонах, и начнётся новая счастливая жизнь. А всё ведь может быть совсем по-другому, появится какое-нибудь нечто, не имеющее вообще никакой морали, и мы тихо переваримся в желудке у него, и даже, может быть, этого и не заметим... А может, и давно мы уже в этом желудке перевариваемся, в какой-нибудь ноосфере, сотворённой для нас загадочной сверхцивилизацией не понятно для каких целей, о которых мы ещё не скоро поймём, зачем они, если вообще когда-нибудь поймём... Или, может, это утроба какая-то, где мы вызреваем во что-то другое, превосходящее человека...
            — А уничтожить его можно?
            — Вряд ли... Он ведь существо не материальное... Если, к примеру, взорвать ядерную бомбу, то она уничтожит только этот дом... Кроносу же не причинит ни малейшего вреда... Что касается дома, то да — в настоящем и будущем он, конечно, исчезнет, но в прошлом-то он останется... Да и не в доме дело совсем... — Он снова умолк на несколько секунд, после чего с сожалением закончил: — Так что, друг мой юный и ситцевый, езжай-ка ты поскорее домой, пока не поздно... Пока ещё есть такая возможность... Ты в этом случае не начнёшь цепочку роковых событий, твой сын, следовательно, не приедет сюда тебя искать, не войдёт в роковое правое крыло, не потеряет во мгновение ока всю свою юность, и вы проживёте долгую счастливую жизнь.
            — А вы? — спросил я.
            — А я уже к дому этому всей душой прикипел... Меня от него уже и с мясом не оторвать... Больше сорока лет я уже тут... Каких людей я тут встречал — боже ж ты мой!.. Через пятнадцать лет сюда ведь чуть ли не целый исследовательский институт приедет — профессора, академики, и все они в лабиринт времени провалятся, конечно. Я их в какие только эпохи здесь не встречал — и дореволюционные, и довоенные, и послевоенные, и в будущее окунался. Так что уйти отсюда пока что никак не могу. Вот знаешь, к примеру, что такое смартфон?
            — Нет, — сказал я.
            — Такая маленькая штука — в кармане помещается, вроде плоского телевизора, у которого каких только функций нет — и как телефон его можно использовать, и как компьютер, и для фотографий он тоже... Через каких-то двадцать лет такие у каждого в личном пользовании будут...
            — Компьютер у меня есть, — сказал я. — Дома в квартире остался.
            — Это другое...
            Потом мы собрали дров, развели костёр, долго сидели подле него, пекли картошку и по очереди прихлёбывали из моей армейской фляжки коньяк. Небо на востоке светлело. Кузьма спал подле нас, время от времени глухо спросонья рычал, а то и поскуливал, как маленький щенок... Утром под солнечными лучами картина перед домом стала меняться — медленно растаяли газовые фонари, исчезла дорожка, которую они освещали, пропал зелёный газон. Вместо них снова появились ржавые качели, кучи мусора и звездообразная клумба посередине двора. Я не чувствовал никакого опьянения и решил, что, наверное, не будет ничего худого в том, если сейчас же отправлюсь домой — к жене, к сыну, они там меня заждались уже...