- Николай Александрович, извините меня за бесцеремонность, но могу ли я с вами поговорить, нет, не сейчас, а когда вам будет удобно, об одном парадоксе времени, который со мной недавно приключился?
Бердяев остановился и, повернувшись ко мне вполоборота, посмотрел на меня как на сумасшедшего. Но, увидев, что-то в моих глазах, смягчился и насмешливо спросил: «Молодой человек, вы не находите, что здесь не подходящее место для таких разговоров»?
- Я понимаю.
- Мы прежде с вами не встречались?
- Нет, еще нет. Меня зовут Александром Сергеевичем Виноградовым. Я недавно у вас в Москве. Но уже успел разочароваться в том, что никто мне не может помочь с моим делом.
- …
- Видите ли, Николай Александрович, со мной произошел чудесный случай. Около двух недель назад я шел второпях на работу и, завернув за угол, поскользнулся и упал на мостовую, потеряв на мгновение сознание.
- Я вам сочувствую.
- Но когда я очнулся, то оказался на том же самом месте, но в далеком прошлом, в вашем, 1916 г.
- Так, если я вас правильно понял, вы, Александр Сергеевич, верно?
- Да, Николай Александрович.
- Вы невольно заглянули к нам из будущего, так?
- Да, именно так.
- Ну, извините, батенька, но с таким вопросом, вы обратились явно не по адресу. Я не занимаюсь магией и мистикой, и не излечиваю романтических молодых людей от «пылкого воображения».
- А как же быть с вашим интересом к антропософии и духовным исканиям людей, неравнодушных к трансцендентной стороне вещей?
- Откуда вы знаете о моем интересе?
- Из ваших сочинений, которые вы еще не написали. Прошу вас, Николай Александрович, не принимайте меня за сумасшедшего. Итак, мы можем с вами поговорить или вы не хотите узнать, что дальше будет? Я вам обещаю приоткрыть завесу времени над будущим, а вы мне поможете разобраться как философ с тем, что со мной приключилось.
- Вы думаете, что я способен на такое?
- Но можно попробовать.
- Почтенный Александр Сергеевич, у меня на такие головоломки просто нет времени.
- Жаль, Николай Александрович, а я думал, что в вашем лице найду интересного собеседника. Кстати, вы не помните, что в кадетском корпусе по Закону Божьему однажды получили на экзамене единицу при двенадцати балльной системе?
- Какой вы, право, я скажу, назойливый господин, Александр Сергеевич.
- Что ж, видно не судьба. А вы, Николай Александрович, потом пожалеете, да поздно будет. - ответил я ему и, развернувшись, удалился, найдя в своем «милом» собеседнике «высоколобого сноба». И поделом мне, - нашел с кем связываться. Я понял уже, что встреченный мной «философский индюк» никогда не пожалеет об упущенной возможности из-за своего непробиваемого самомнения. Это и к лучшему, зачем кому-нибудь знать то, что будет дальше с ним.
ВСТРЕЧА НОВОГО 1917 ГОДА И ПЕРВОЕ ПРИЗНАНИЕ
Новый год мы провели с Дашей в гостях у ее подруги, Марии Павловны Нелидовой. Там было много гостей. От мелькания новогодних масок и шумных танцев у меня кружилась голова. Все бесконечно смеялись и шутили так плоско, что мне сразу стало скучно. Я приписал это больше тому, что встречал Новый Год в кругу незнакомых мне людей, чем глупости подруг и друзей Даши. Когда я вышел проветриться на замерзшую улицу, то на обледенелом крыльце стоял один из гостей и дымил папиросой «Санта Эсмеральда», смотря на ночное небо, периодически освещаемое фейерверком на Арбате. Я спросил у гостя, есть ли у него лишняя папироса. Он угостил меня папиросой и сказал: «Я вижу, и вас достали эти пустые господа».
- Да, не говорите. Дело идет к революции, а господа веселятся, как будто ничего не происходит. К тому же союзники потеряли под Верденом миллионы солдат. А наши отступают на Румынском фронте.
- Я с вами согласен. У нашей интеллигенции один ветер в голове. Вместо того, чтобы участвовать в борьбе за лучшее будущее, она прожигает свое настоящее.
- Вы, как я вижу, убежденный монтаньяр. Разрешите представиться, Александр Сергеевич Виноградов.
- Приятно познакомиться. Михаил Сергеевич Дубов. Что вы думаете о нашем будущем?
- А что думать? И так ясно. Через два месяца начнется революция. Царь отречется от престола. К власти придут республиканцы-кадеты, наши жирондисты-конституционисты. Но на этом революция не закончится. Родовитых и знатных сменят влиятельные и богатые. Они организуют свою масонскую власть под именем Временного правительства. Однако олигархические масоны не смогут удержать власть в своих руках. Они способны только на советы и болтовню в Советах. Начнется неизбежная радикализация поначалу «цветочной революции» с красными гвоздиками в петлицах. Человеческая кровь польется по мостовым. Это и понятно: в условиях голода и войны, когда главные социальные проблемы мира и земли не будут решаться буржуа у власти из-за непопулярности жестких мер во всех слоях народа, к власти придут наши якобинцы: большевики и левые эсеры. Затем уже между ними начнется партийная грызня, как это было у французов. Помните якобинцев и «бешенных»? Победят большевики-якобинцы. Вот они будут проводить не индивидуальный террор, как эсеры, а классовый террор против помещиков, буржуа, казаков, офицерства, священников и сельских землевладельцев. В конце концов, образуется новое государство коммунистов, под которыми будут рабочие и бедные крестьяне. Всех остальных большевики-коммунисты уничтожат. Кстати, последними начнут уничтожать самих палачей и первых коммунистов те, кто узурпирует власть в своих руках от имени угнетаемого ими народа. К власти придут сначала триумвиры революции, а потом диктатор, весь красный от крови своих «друзей». Такова железная логика революции, которая приведет к новой мировой войне.
- И кто будет диктатором в вашем выдуманном царстве, не Ленин ли?
- Новым российским Бонапартом будет не Ленин, а его помощник Сталин, который куда как здоровее вашего лидера. Кстати, я могу и вам предсказать видную роль в спектакле массового террора. Вы будете одним из видных государственных террористов во главе с Железным Феликсом. Пройдет всего лишь год, как вы будете решать, кому жить, а кому умереть из ваших классовых врагов.
Пока я говорил, я видел, как меняется выражение лица моего собеседника, переходя от вдохновенного величия до затаенного озлобления.
- Да, Михаил Сергеевич не советую вам засиживаться в Москве. Вам самое место в Петрограде. Именно там и начнется буржуазная революция в конце февраля. А в октябре вы, большевики, совершите государственный переворот. Начнется гражданская война. Она будет продолжаться и после мировой войны до начала 20-х гг. В апреле в Петроград в бронированном вагоне пожалует Ленин. К тому времени все главные большевики будут в сборе. На несколько месяцев воцарится двоевластие. Вот и все, что я хотел сказать.
- Для чего вы это рассказали мне?
- Я сказал это вам для того, чтобы вы имели в виду человека, который может вам помочь за определенную услугу в том, что даст понять, что может ожидать вас в будущем после революции.
- Кто вы такой, не провокатор ли?
- Осторожнее, господин якобинец. Разве есть провокаторы, которые предсказывают будущее? Я ясновидящий. Я только вижу, а не провоцирую будущее.
- А какова ваша фантазия относительно себя?
- В общем, я уверен в том, что доживу до своей естественной смерти. Как говорили древние: «Каждому свое». Я думаю, мы еще встретимся.
В это время наш разговор прервали высыпавшие из дома шумные гости, пустившиеся в пляс с разливанием шампанского в протянутые бокалы. Тут же ударили куранты на башнях Московского Кремля, отмечая первые мгновения будущего зловещего 1917 г.
Меня кто-то взял ласково за локоть. Это оказалась веселая Даша с радостным блеском в своих очаровательных серо-зеленых глазах, которые искрились, как вино в бокале. Она была так прекрасна в своем строгом наряде, что я не смог устоять и легко поцеловал ее в порозовевшую от мороза нежную щечку.
- Какой вы, право, баловник, Александр Сергеевич.
- Даша, мы ведь перешли давно на «ты».
- Это когда? И зачем? – опьяневшим голосом спросила Даша.
- Затем, что мы с тобой, Даша, стали близкими друзьями.
- Да, мы с тобой товарищи, друзья.
- Даша, ты для меня не просто приятельница и друг. Мне с тобой приятно и хорошо, как с ними. Но это еще не все. Ты для меня стала родной, еще до нашей встречи. Но и это для меня еще не все. Правда, это не должно тебя стеснять. А если в тебе этого нет, и ты этого не хочешь, то я не буду больше об этом говорить.
- Ой, Саша, какой ты стал серьезный. Ты хочешь мне что-то сказать?
- Да, Даша, я безумно влюблен в тебя.
- Неужели? А я этого не замечала. И как мне быть? Ты меня поставил в неловкое положение. Что мне теперь делать? Сказать, что я люблю другого?
- Как так, Даша-а-а! – чуть не закричал я от горя.
- Саша, ты думаешь, что такого не может быть в принципе? Если ты любишь, то те, кого ты любишь, не могут полюбить другого?
- Конечно, могут. Но я думал, что… Извини, тебе, наверное, неприятно, что я признался. Хорошо, если я тебе противен, то я не буду к тебе приставать, - в голове у меня помутилось, и я стал говорить все, что мне стало приходить в голову.
- Ну, зачем ты, Саша, так все близко принимаешь к сердцу! Мне с тобой приятно, но я еще люблю другого. Может быть, когда-нибудь я попробую тебя полюбить как…, например, брата. Но у меня уже есть брат. Тогда как товарища. С тобой интересно разговаривать о будущем.
- Спасибо, Даша, мне приятно слышать, что тебе интересно разговаривать.
- Ну, вот, теперь ты обиделся, как мой брат в детстве, когда я забрала у него игрушку. И зачем ты завел этот разговор на Новый Год, когда все вокруг веселятся. Ты меня расстроил.
- Даша, не расстраивайся. Мне так и надо. Хорошо. Я не буду тебя больше огорчать. Да, Даша, я совсем забыл, что оставил свое пальто в прихожей.
- Даша, иди к нам, - сейчас мы отправимся на площадь, - стали звать подруги и друзья Даши, добавив, - и возьми с собой своего кавалера.
- Саша, иди, я тебя подожду.
- Нет, Даша, я лучше вас догоню.
- У тебя не кружится голова, как тогда…?
- Нет, что ты, Даша. Иди. Я потом приду, - сказал я Даше и, развернувшись, зашел в подъезд дома. Когда я стал подниматься, то мне навстречу спускался Михаил Сергеевич.
- Прощайте, Александр Сергеевич. Желаю вам присоединиться к нам, или бежать из этого ада.
- Я обязательно воспользуюсь вашим советом, Михаил Сергеевич. Будьте сами осторожны и, по возможности, не