красоту такую любовался.
Такие разговоры случались у Князева с тестем часто. Перерывы были на процедуры умывания, переворачивания, массажа и кормления. Владимир Иванович вспомнил, как терпеливо, стараясь не причинить боли, ухаживали за стариком жена и дочь. День за днем, месяц за месяцем – все долгие четыре с половиной года.
«Тогда наверно и научилась терпению, - взглянул на жену Князев. – Просто приказала себе: «так надо» и все. И выстояла. И за матерью потом еще ухаживала, и дом не забросила. И все тихо, спокойно так. Силища-то какая неимоверная. С такой и вправду, не пропадешь! Скала. Хотя, какая там, скала – утес маленький!»
Он еще раз посмотрел на свою Раду. Та, по-прежнему сидела, опустив на колени руки, и словно дремала. Теплое, грустное, хорошее чувство затопило его сердце. Утихло былое раздражение, хотелось думать о чем-то светлом и милом, и верить в то, что плохое непременно сменится радостью.
Князев вспомнил, что на рабочем столе тестя всегда была старинная астролябия, подаренная ему отцом. И тесть дорожил этой астролябией и таким же старинным барометром, висевшим на стене. Барометр был медный и уже позеленел от старости, но предсказывал погоду верно. И, когда после долгой непогоды, стрелка, наконец, указывала «ясно», тесть щелкал по прибору и цитировал негромко:
Чиста небесная лазурь,
Теплей и ярче солнце стало,
Пора метелей злых и бурь
Опять надолго миновала…1
И лицо старика озарялось такой редкой и так красящей его улыбкой. В эти минуты Князев понимал, почему жена и дочь беззаветно преданы ему, и что их взор по-прежнему очарован им. Редко в ком жила такая неистребимая жажда жизни и вера в добро, как в этом нетерпеливом, желчном, но таком романтичном человеке.
- Все живет, все меняется, Рада, - приобнял жену Князев. «Пора метелей злых и бурь» минует. И снова заблестит небесная лазурь. Даже стихи позабытых поэтов не умирают, и наши близкие живы, пока мы о них помним. И нужно жить, и делать ежедневную маленькую работу и смотреть вперед, только вперед, и тогда никакие бури и карантины не страшны.
Жена посмотрела на него кротко и удивленно:
- Так я об этом тебе и говорю. Только ты слушать не хочешь. Обойдется все. Справимся.
Она тихонько сжала локоть мужа, одновременно поддерживая и опираясь.
Весна расцветала за окном, и вечер догорал алым закатом.
И Князев понял мгновенно: действительно, справятся!
И душистый весенний дождь громко забарабанит по крыше, и смоет тоску и тревогу этих дней. Только ему под силу это, только ему...
Оптимизм - это иногда спокойный и уравновешенный, почти тихий, но очень твердый образ. Как у жены главного героя этого рассказа.