Надо куда-нибудь спрятать эту коробку до утра. Если что, знать не знаю, чей динамит… Куда бы спрятать опасную улику? Все тут как на ладони, укромных мест не видно. Да и опасно хранить это у себя в номере.
Тут взгляд постояльца падает на дверь, не входную, а в стене. Дверь явно заперта и, несомненно, ведет в соседний номер. Так устроено во многих отелях, на случай эвакуации при пожаре.
Постоялец топчется возле двери, заглядывает в замочную скважину. В соседнем номере темно и оттуда тянет холодом, как из склепа. Самое то, удовлетворенно думает будущий налетчик, это как раз комната под номером 5, где ремонт… Очень хорошо, никто не догадается…
Постоялец наобум пробует открыть дверь ключом от своего номера и та, к удивлению, легко поддается. Чудеса, да и только!
Он упаковывает коробку, как было, и несет её в соседний номер. Странно, думает постоялец, оглядывая новое помещение. Из соображений безопасности, он не зажигает света, но и так видно, что в номере чистота и порядок, никакого ремонта. Чего же они мне голову морочили? Ну, это даже к лучшему. До утра сюда все равно никого не подселят… Или подселят?
Вдруг его охватывает странная, неприсущая ему неуверенность в себе, а потом наваливается жуткая тоска. Он вдруг ясно видит, насколько бредовым был его план. Надо быть последним кретином, чтобы решиться ограбить Восточный Экспресс.
Он в растерянности садится на чужую застеленную кровать. Смертельная тоска стальными холодными пальцами стискивает его сердце.
И тут, в довершение всего ужаса, он видит человека, сидящего за столом. На человеке странная одежда, вроде как XIX века, на полу рядом лежит высокая шляпа под названием «цилиндр». Человек, что-то нервно пишет или рисует.
Что за дьявольщина? — думает наш постоялец, — готов поклясться, что, когда входил сюда, никакого человека в комнате не было.
Человек между тем бросает карандаш, рвет свою писанину, берет в руки огромный кольт и вставляет себе в рот. У нашего постояльца непроизвольно вырывается из горла нечто вроде хрипа, это от страха у него перехватывает дыхание. Но он находит в себе силы прочистить горло, дабы предупредить несчастье. Конечно, не ради этого придурка, решившего покончить с собой в такой не подходящий для нашего постояльца момент. На грохот выстрела сбежится весь персонал отеля, что вовсе не входит в планы человека, задумавшего ограбить Восточный Экспресс.
— Послушайте, сэр! – хрипит он. – Вы делаете большую ошибку! Жизнь так прекрасна!
Человек с кольтом во рту медленно оборачивается на звук увещеваний, стул его недовольно скрипит.
— Одумайтесь, сэр! Все не так уж плохо, как вам кажется. У вас, наверное, дома семья, жена… детки… Шли бы вы лучше… поезжайте, право же, домой… О Господи! Да выньте вы изо рта эту чудовищную пушку!
Человек вынимает изо рта кольт, бросает его на пол. Так-то лучше, говорит наш постоялец. Хотите выпить? Хочу, отвечает странный человек. Постоялец резво бежит к себе в номер, хватает там бутылку и мчится обратно. Поскольку в его 6-м номере горит свет, то здесь, в номере 5-м, с открытой дверью тоже не так уж темно, вполне приемлемый полумрак. Наш постоялец подсаживается к странному человеку за стол и разливает виски в прихваченные по пути бокалы.
Странный человек пьет странно, как если бы манекен вдруг ожил и решил бы тяпнуть рюмочку другую. У него были движения иногда странно резкие с внезапными замедлениями.
Выпив, странный человек вдруг начинает рассказывать трагические свои обстоятельства. Говорит, что он ничтожная личность, недостойная жить, раз не мог победить в каком-то, если сказать честно, дерьмовом конкурсе. Что же тогда говорить о конкурсе в Париже! Размечтался получить Гран-при! Да его, незадачливого архитектора, отсеют на первом же этапе… Вздумал тягаться с самим Эйфелем! Умереть можно от смеха!!!
А сам горько так рыдает и опять тянется к оружию. Наш постоялец его останавливает, хватая за плечо. Странно, но от этого сумасшедшего несет могильным холодом. Теплая человеческая ладонь ощупывает словно бы ледяную глыбу.
— Э, да вы совсем околели, любезнейший, вам надобно согреться.
— Это вы точно изволили отметить, я и вправду околел. И довольно-таки давно… сто пять лет назад. Ха-ха-ха! Своего рода юбилей!.. сто пять… пять раз по двадцать одному. Я архитектор, люблю, знаете ли, чтобы во всем была соблюдена пропорция… Между прочим, вы знаете что такое золотое сечение?… Сейчас я вам набросаю формулы…
Я с детства ненавижу формулы, заявляет наш постоялец и предлагает выпить за юбилей. Юбиляр охотно отзывается. И, вдобавок, у него возникает маниакальная идея пригласить гостей. Наш постоялец выражает сомнение в целесообразности такого мероприятия, поскольку уже поздно, скоро часы пробьют полночь, хозяин отеля вряд ли одобрит, да и постояльцы пожалуются на шум…
Странный человек заверяет, что шума не будет, они, мол, тихие, его друзья по несчастью…
В ответ на приглашение странного человека, его гости скорбными тенями начинают выходить ото всех углов... Чудно! То никого не было, и вот, пожалуйста, скромно представляются и к столу присаживаются. Среди них две девицы, ничего себе бабенки, молоденькие, книксен делают, только бледны как смерть.
— Прошу, мисс, и вы, мисс, — любезно предлагает им стулья наш постоялец, совсем сбитый с толка.
Обе мисс и остальные джентльмены рассаживаются вкруг стола. Поднимают бокалы за юбиляра и пьют не морщась, даже девицы, хотя видно, что непьющие.
Потом выпивают «за того, кто не с нами». Вы про кого? – интересуется постоялец. Архитектор объясняет, что их товарищ по несчастью прижился на паркинге, там, где его сбила машина.
Вот уж выпита четвертая бутылка, гости, однако, трезвы, как стеклышко, а у нашего постояльца все плывет перед глазами. То ему кажется, что сидящие с ним люди весьма симпатичны, то вдруг кажется, что это вовсе и не живые люди, а жуткие мертвецы – кожа на черепах свисает клочьями, кое у кого глаз вывалился из глазницы и висит на ниточке нерва. А в глазницах черви шевелятся. У одного из раскрытого рта вылез большой жук-точильщик и, резво пробежав по язвам на щеках, проворно ныряет в ушную дыру. А все сидят, делают вид, будто так и надо.
Нашего постояльца кидает то в жар, то в холод. Первый раз с ним такая горячка приключилась. Еще рюмку выпью, думает он, и завяжу. Хватит с меня этого делириума…
Не сразу до нашего постояльца доходит смысл высказанной идеи архитектора. Архитектор, между тем, предлагал дельную вещь, и гости его весьма энергично поддерживали. Идея была простой и вместе с тем гениальной. Надо взорвать к чертовой бабушке этот проклятый отель, в котором сосредоточилось зло. Вас, любезный друг наш, обращаются они к новому постояльцу, послало само проведение… с этим вашим динамитом. Соглашайтесь. И Бог вас отблагодарит. Подумайте, сударь, сколько жизней вы спасете… подумайте о тех несчастных, которым не повезет и они поселятся в номере 5…
Ну, конечно! — вдруг осеняет нашего постояльца, он ведь так и хотел взорвать этот отель к чертям собачим. Как только вошел в холл, так и подумал. Странно, что все прежние намерения куда-то улетучились, остались за порогом отеля. Впрочем, ничего странного. Развеять по ветру эту поганую западню – святое дело.
Для этого он и направился в офис местного отделения горнорудной компании «……….», и там в засиженном мухами, пыльном… видно, что дела хреновые… одуревший от лени единственный служащий… у кого можно приобрести динамит?.. Зачем вам динамит? Хочу ограбить Восточный Экспресс. Да вы, приятель, шутник… Ну, а если серьезно? Это другой разговор. Сколько вам надо? Да фунтов тридцать, я думаю, хватит. А сколько дадите? А вот столько. ОК!..
Казалось, этой бредовой сделкой управляла некая сила, с непостижимым умением убеждавшая каждую из сторон, что ничего противозаконного здесь нет. Просто деловые отношения. Человеку нужен динамит – что тут такого? В конце концов, не атомную же бомбу просит.
За десять минут до полуночи в холл выходит этот новый постоялец, причем с вещами в руках. Только коробки пестрой при нем уже нет.
— Уезжать надумали? – спрашивает его сонный портье.
— Да, знаете ли, пора, — отвечает бывший постоялец и сдает ключ портье. – Сколько с меня причитается?
— Сущие пустяки. Вы же не ночевали. Вот счет.
— А что, участники съезда уже разъехались?
— Какие участники?... Ах, вы имеете в виду старых служащих… Да. Только что разошлись. Сказали, представление не состоится…
— Тут они ошиблись, представление состоится при любой погоде, — загадочно говорит клиент, кладя деньги на стойку.
— В каком смысле? — тревожно так спрашивает портье. – Вы же уезжаете… стало быть, не собираетесь кончать… то есть я не то хотел сказать…
— Именно то. Как раз я собираюсь покончить со всем этим злом. Тем более, что шнур горит и переиграть уже невозможно.
— Как-к-кой шнур?
— Бикфордов. У меня там, в номере, тридцать фунтов динамита. Через десять… нет, уже через восемь минут рванет. И не пытайтесь открыть дверь комнаты, она заминирована отдельно. Так что, не теряйте времени, включайте пожарный сигнал и уносите ноги отсюда.
С этими словами прежний постоялец подхватывает свой саквояж и выплывает в ночную тьму.
Шесть минут спустя. Отель покидает последний постоялец, без чемоданов, в одних кальсонах. Да и другие были тоже не в лучших своих нарядах. И даже женщины в неглиже. Впрочем, ночь была теплой, так что никто не простудился.
Без двух минут полночь. Полицейские успевают поставить оцепление. Интенсивно обсуждается вопрос – кого послать в отель, дабы обезвредить взрывное устройство.
Без одной минуты полночь обсуждение внезапно прерывается, обстоятельствами, независящими от полицейских, — отель взлетает на воздух!
Невольно я выдыхаю воздух, который держал в груди последнюю минуту. Сознайтесь, говорю я рассказчику, когда он кончил свой монолог, сознайтесь, что вы сочинили всю эту историю…
Он со смущением сознается, да, вы правы, придумал. Я, видите ли, местный писатель, пишу в основном для себя, так сказать… Но все же, порой, интересно знать, что о моем таланте думают другие… Раньше-то я был архитектором, тоже, скажу я вам, не совсем удачливым, когда вышел на пенсию, решил попробовать себя в литературе… так что скажите?
[justify] Вы замечательный сочинитель, говорю я старику и, попрощавшись с ним за
