вы, холодный человек, этого и не заметили.
Константин же всё отлично понял, что от него хочет Лилиан, но как человек сам себе на уме, для которого слова жены всегда стоят на последнем месте по её уверениям, делает не просто непонимающий вид, а он всё так ловко переворачивает, что Лилиан сразу и найтись не смогла, что ему на это его последовавшее предложение, извратившее всё её послание, ответить.
– Что, вернёмся обратно в спальню. – Вот так прямо в лицо Лилиан, это своё переиначивание её понимания, говорит Константин, и при этом с таким многозначительным видом, как будто он и не сомневается в верности своего понимания желаний Лилиан. А Лилиан со всей своей неодетой очевидностью, действительно сложно что-либо противостоять этой самонадеянности мысли Константина, которая вон куда его далеко завела.
И Константин вполне резонно, с обидой в лице и голосе, в ответ на её аргументированную претензию: «Вы, Константин, меня совершенно неправильно поняли. А если у вас на уме только одно, то это говорит лишь о степени вашего нравственного развития», может заявить. – А как я ещё всё это должен понимать, когда мои ответные рефлексы так мотивируют на свою работу. – Затем Константин с заговорщицким видом наклонится к Лилиан, и когда она в ответ к нему лицом подтянется, – что поделать, такой уж сильный магнетизм источает собой Константин, вечно притягивая её к себе, – тихо прошепчет ей на ухо. – И скажу по секрету, мои рефлексы отлично работают. – После чего Константин, не сводя своего взгляда с Лилиан, медленно отодвинется от неё и, заняв прежнее положение, будет целеустремлённо смотреть на Лилиан. А Лилиан, сбитая с толку его стоящим в глазах магнетизмом и далеко ведущим, прямо в спальню, заявлением, стоит в полной своей раздетости и растерянности, еле сдерживаясь оттого, чтобы не посмотреть на то, как работают рефлексы Константина.
А Константин всё это видит и своей безынициативностью доводит Лилиан до его полнейшего непонимания, и следствием всего этого, крайней степени взбешённости. – Не поняла, это что, всё?! И зачем спрашивается, всё это говорить, да ещё шепотом на ухо, если не собираешься…– Но знаковый кивок Константина в сторону очень знакомой для Лилиан комнаты, в момент сметает все эти её мысли и разумение, приведя к головокружению и сумбуру всё что у неё до это поместилось из разумного в голове, и она понять даже не успела, как оказалась в той знаковой комнате, на которую указывал взгляд Константина. А затем она мало что помнит из всего того, что там происходило, пока перед её глазами не вырисовывается силуэт Константина, опять куда-то навострившего лыжи.
– И куда ты собрался? – голосом смягчённым обстоятельствами пребывания в тёплой постели, спрашивает Константина Лилиан.
– Разве я тебе не говорил, – удивлённо говорит Константин, – меня ждёт клиент. – С чем Константин её оставляет, но только не в этой реальности, где Лилиан сильнейше озлоблена на Константина, и её на такие хитрые уловки не подловишь. И она в ответ на это заманчивое во многих смыслах предложение Константина, не клюёт, а делает своё ответное предложение.
– Лучше на кухню. – Говорит Лилиан. Правда, зная извращённый ум Константина, есть своя опасность того, что он это предложение Лилиан поймёт в том прежнем смысле, ведущим их в спальню, и тогда от Константина не дождёшься конструктивного подхода к тому, на чём настаивает Лилиан. Но Константин на этот раз не проявил свою завидную дальновидность, а с неполным пониманием предложения Лилиан, переспросил её. – В кухню?
– Всё верно, туда. – Уже спокойным голосом сказала Лилиан. А вот Константин и не понимает, откуда у Лилиан такая страсть к кухне, когда она и готовить не сильно-то любит (он не может себе врать, когда столько раз это от неё слышал) и поесть для неё целое испытание, – жизнь Лилиан протекает в беспощадной борьбе со своими лишними килокалориями (слышите! Кило, а не просто калориями). И если уж рассматривать кухню с объективной точки зрения, ни тебе, ни мне, то она всей своей начинкой и душой ближе ему, Константину, совершенно не боящегося заглянуть в холодильник и прихватить оттуда себе в рот чего-нибудь перекусить, и не страдающего от избытка холестерина, которым пугают потребителя производители рафинированных продуктов.
И вот это-то и обидней всего для Лилиан, которая из чувства противоречия, а не какой-то там генетической памяти, и решила под себя подмять кухню, где своими разговорами на актуальные и не требующие отлагательств и само собой возражений Константина темы, отравила всё его нахождение в кухне, отныне потерявшей для него свою прежнюю привлекательность, даже в виде прожаренного куска мяса. – Я так скоро стану вегетарианцем. – Со временем Константин начал о чём-то таком догадываться, проходя мимо кухни и не заглядывая в неё для более глубинного и содержательного изучения содержимого холодильника.
– А может она таким затейливым способом добивается от меня своей поддержки в её борьбе со своими лишними килокалориями. Сама же говорила, что ей невозможно удержаться от того, чтобы чего-нибудь не прикусить, при виде того как я расправляюсь со всем этим сочным и жареным блюдом. Вот же святая и жестокая в своей наивности простота! – Противоречивые чувства накрыли Константина, не знающего как к этому отнестись – оставить всё как есть и мясо не есть, или из чувства самосохранения, через силу идти в кухню и есть. Ведь Лилиан, как свойственно представительницам её рода, на одном никогда не останавливается, и если она добилась для себя успеха на одном направлении, то она обязательно прибегнет к этому показавшему свою эффективность приёму и в других случаях. И видимо Константин не послушал голос своего разума и всё пустил на самотёк, раз Лилиан сейчас стоит здесь и требует от него сдачи всех своих позиций на кухне.
– Только после вас. – Константин решает проявить галантность, препровождая проход вперёд Лилиан руками. Лилиан было собралась принять это его предложение, но тут её что-то насторожило во взгляде Константина, который вскоре окажется к ней не лицом к лицу, а скажем так, с обратной стороны Луны. И как только она поняла всю бесстыжесть (и это жесть), Константина, замешанную на коварстве, решившего воспользоваться её доверчивостью к нему, и по облизываться в своё удовольствие за её спиной (она слышала, что вот таким любвеобильным типам, как Константин, особенное удовольствие доставляет облизываться за спинами эффектных девушек), то она переменила своё мнение о Константине, вдруг решившего себя выдать за джентльмена.
– Не джентльмен вы, Константин, а самый что ни на есть бабник, который взял на вооружение джентльменские штучки, чтобы вскружить голову благородной леди, желающего при всём своём итоговом паскудстве, выглядеть в их глазах и глазах общества, человеком с незапятнанной честью и неприступного для поклёпов благородства, – я вам, леди, никогда не обещал быть дураком и простофилей (я сэр Антон, а не ваш любимый Филиппок), чтобы взять на себя обязательства на последствия ваших необдуманных поступков приведших вас, человека самодостаточного, а у меня лишних пенсов нет, в мою постель, а затем и в материнство. Хотя это тоже самое. – Сделала свои, как всегда противоречивые и замыкающиеся на одном выводы Лилиан. С чем она даёт понять Константину, что это его предложение её не заинтересовало, а так как Константин находится ближе к двери, ведущей на кухню, то ему и идти первому.
– Как скажешь. – Явно притворно улыбнувшись, и Лилиану в этом никто не переубедит, сказал Константин, и было уже собрался повернуть в сторону кухни, как вдруг его взгляд останавливает некая для Лилиан неизвестность за её спиной и на лице Константина появляется своё затруднение. Что вводит Лилиан в напряжение и она спрашивает Константина. – Что ты там увидел?
А вот ответ Константина не только ничего не объясняет, а он ещё больше размывает понимание Лилиан Константина. – Дверной глазок. – Говорит с напряжением в голосе и на пониженных тонах Константин.
– Глазок? – ничего не понимая, переспрашивает его Лилиан.
– Всё верно. – С той же звуковой затаённостью говорит Константин.
– И что? – продолжает недоумевать Лилиан.
– Это ведь глазок. Он всегда смотрит. – Многозначительно говорит Константин, с тем же значением посмотрев на всю в общем Лилиан. И Лилиан поняла-таки, что имел в виду Константин, выражая эти свои опасения. А как поняла, то вдруг ощутила себя неодетой под взглядом этого глазка. И хотя эти слова Константина можно было принять за полную глупость, как можно в глазок заглянуть с обратной стороны, чтобы различимо в него увидеть то, что делается, а иногда творится для будущих поколений на другой стороне этого мировоззрения, всё-таки Лилиан, большая любительница женских детективных романов, где об изворотливости мужского пола и его всевидящего ока всё описано, к ним отнеслась с полной серьёзностью.
И Лилиан со словами: «Никуда не уходи, я сейчас», уносится в спальню, чтобы, значит, там приодеться. А Константину, человеку не холостяку, а точнее женатику, пресытившемуся семейной жизнью и, уже не испытывающего остроты былых влечений и поползновений в сторону своей супруги, готовой для него вон даже на какие, в неглиже поступки, видимо только этого и надо было (теперь, как будто время потекло вспять и откровенность отношений вела не к полному раскрытию себя перед своей второй половиной, а к приодеванию этих отношений). И он не стал дожидаться Лилиан, а тут же воспользовался тем, что она освободила собой проход к входной двери, расстояние до которой он сократил в одно мгновение. А когда Лилиан выскочила в халате в коридор, то её в прихожей уже никто не ждал.
– Вот значит как. – С холодной злостью глядя на дверной глазок, сквозь зубы процедила Лилиан. – Ну, теперь ты у меня дождёшься. – А вот этот её эмоционально прозвучавший посыл, в виду своего многозначения, до своей поры до времени, будет сложно в точности уразуметь.
А Константин уже и не может всё это слышать, он уже далеко зашёл в своей слуховой бесчувственности по отношению к Лилиан. И он ничего бы и не услышал из ею сказанного, даже если бы Лилиана подошла к этому своему делу более ответственней. Где она, выбравшись на балкон, принялась бы с него истошно, матерными словами смазывать дорогу Константина так для него убедительно, что на него все вокруг с укором и недовольством смотрели как на последнего негодяя, бросившего там, наверху, совсем одну свою девушку, которая ради него так расстаралась, что некоторые встречные люди губы прикусили в зависти, а он ей так за это отплатил (это как понимается, что Константин был бескорыстен), и как всему итог, Константин бы поскользнулся об свои ноги и разбил бы свою пустую голову.
Но Константин совсем не зря имеет профессиональное отношение к сфере страхования, и он, если не каждый свой шаг просчитывает, то вот такие острые моменты, ведущие прямой дорогой на скользкие отношения своих ног с той дорогой, куда вступает его нога, а дальше на больничную койку, он просто обязан предусмотреть и предупредить для себя. Так что Константин, после небольшого ускорения, необходимого ему для
