"МАМА".Мистико-эзотерическая роман.(Исключительно для взрослых).

так  был сотворен  весь  этот  мир.
  Он  вздохнул  всей  грудью  и  добавил - Жертва.
  Мужчина  опустил  свою  русую  голову, чуть  ли  не  касаясь  правого  плеча ангела  Миллемида. Он  плакал. Плакал  навзрыд  и  слезы  его  капали  на одежду  Небесного  ангела. Превращались  в  новые  звезды  и  галактики  на длинной  до  самого  дощатого  пола  в  верхней  комнате  дома  небесной звездной  живой  тоге  Миллемида.
- Я  виноват  перед  вами  мои  братья  и  сестры  Неба - произнес, рыдая Зильземир.
- Брось, Зильземир - произнес  Миллемид – Ты  все  еще  такой  же, каким  был  всегда. Ты  невинен  и  гоним, как  и  твой  сын. Брось  лить  слезы, я пришел, чтобы  спасти  тебя, а  не  убивать  ни  тебя, ни  твоего  сына. Ты нужен  Богу. И  он  послал  меня  за  тобой, Зильземир. Так  сказал  Михаил  и отправил  меня  к  тебе. И  Отец  наш  ждет  тебя  у  своего  Небесного  Трона – Миллемид  произнес  это  и  положил  свои  в  перстнях  руки  на  плечи Зильземира – Любовь  ради  жизни. Гавриил  бы  с  Архиомидом  этого  бы  никогда  не  поняли. Они  привыкли  рубить  все  с  плеча  и  тупо  выполнять команды  и  приказы  Отца  нашего –
  Он  схватил  теми  пальцами  Зильземира  за  его  человеческие  молодого красивого  русого  мужчины  плечи  и  прижал  к  себе. Обняв  его  крепко  за спину.
- Брось, Зильземир - произнес  Миллемид - Ты  всегда  был  таким  нежным  и слабым. Ты  женщина, Зильземир  и  всегда  будешь  ею. Ты  мать  и  только настоящая  мать, может  так  умолять  и  защищать  жизнь  своего  ребенка.
Жертвуя  собой  ради  его  жизни. И  еще  тебе  не  очень  идет  это  тело. И  облик  мужчины. И  ты  сам  это  знаешь, Зильземир. Ты  сам  больше женщина, чем  мужчина  в  душе  Зильземир. Вернись  в  то, кем  ты  был рожден. Зильземир, мгновенно  принял  облик  невероятно  красивой  молодой  женщины. С  очень  длинными, чуть  ли  не  до  пола  вьющимися  по  ее  гибкой  спине  и  тонкой  талии  русыми  светящимися ярким  светом волосами. Не  той  нищенки, в  оборванной  серой  запыленной  и  грязной одежде  бродяжки, которую  видела  приемная  мать  Ганика  Сильвия. Это был  ангел  невероятной  небесной  божественной  красоты. В  таком  же светящемся  из  парящих  галактик  и  звезд  в  живом, сотканном  из небесного  яркого  света  наряде. Подпоясанным  таким  же  широким  из звездной  пыли  с  неземными  изумрудами  поясом.
  Теперь  ангел  держал свои  женские  руки  на  своей  трепетной  в  страстном  любовном  дыхании тяжело  дышащей  женской  груди. Прижав  их  плотно  раскрытыми ладонями  и  тонкими  на  всех  широко  раскрытых  в  перстнях  с изумрудами, как  и  у  ангела  Миллемида  пальцах. Распустив  огромные, как  и  у Миллемида  светящиеся  ярким  астральным  огнем крылья.
  Сверкнув  ярким, светящимся  синим  светом  синих  горящих глаз, Зильземир  отвел  в  любовной  застенчивости  перед  стоящим  рядом  с  ним другим  ангелом  свой  взор. В  сторону, потупив  его  в  деревянный  пол дома.
- Так  лучше? - спросил  он  тихо, словно  стесняясь  Миллемида.
- Намного, Зильземир - ответил  ему  снвоа  восторженный  красотой  ангела, Миллемид.
– Я  завидую  Богу, Зильземир – произнес  Миллемид, восторженно  любовно вздыхая  и  не  отводя  горящих  ярким  тоже  огнем  своих  глаз, перехватив руками  за  гибкую  талию  ангела  любовника. Миллемид  прижался вплотную  к  Зильземиру, прижимая  за  пояс  его  своими  руками  к  себе. Он схватил, правой  рукою  за  длинные  волосы  Зильземира. Прижал  его красивую  до  безумия  женскую  голову  к  своей  щеке  щекой. И  они  оба приподнялись, размахивая  огромными  крыльями, и  засветились  астральным  ярким  лучистым  светом, растворяясь  в  нем  телами. Распустив свои  длинные  светящиеся  волосы  на  незримом  ветру. Подымая  все практически, что  в  доме. Вокруг  сидячих  и  стоящих  в  гипнотическом  сне находящихся  здесь  людей. Стулья  и  столы. Посуду  на  них. В  вихре вокруг  себя. Это  все  летало  быстро, не  задевая  никого  и  ничего  вокруг них  в  невидимом  воздушном  энергетическом  вихре.
  Миллемид  прижался  головой  к  голове  Зильземира. А  тот  положил  ему руки  на  плечи  и  обнял  Миллемида  за  его  ангел а шею. И  прижался плотно  женской  щекой  к  мужской  щеке  своего  в  прошлом  и  теперь  настоящем  любовника.
- Он  ждет  тебя – громко  сказал  Зильземиру  Миллемид, размахивая, как  и тот  огромными  своими  из  лучистого  астрального  ни холодного  и, ни горячего  света  крыльями – Он  все  простил. Он  простил  тебя, Зильземир, любимый.
  Его  голос  эхом  разносился  по  верхнему  этажу  римского  дома. Вибрируя на  разных  тонах  в  незримом  узком  и  тесном  пространстве  жилища.
  Миллемид  дышал  тяжело  и  любовно, прижимая  к  себе  любимую.
- Он  хочет  вернуть  тебя  себе. И  я  успел  тебя  найти  раньше  Гавриила  и Архиомида. Я  их  обманул  ради  твоего  спасения, любимая – он  ласково  и тихо  шептал  Зильземиру  в  ухо, прижимаясь  нежно  к  нему  губами - Я отправил  их  по  ложному  пути. Все  ради  тебя, любимая.
  Зильзерим  прижался  еще  сильнее  к  Миллемиду, обхватив  обеими  руками  его под  развивающимися  черными  длинными  волосами  шею.
- Он, правда, хочет  меня  вернуть? - произнес, страстно  лепеча  на  разных голосах, ангел  Зильземир - Он  хочет  вернуть  меня, именно  сейчас?
- Да, Зильземир – сказал  громко  Миллемид – И  чем  быстрее, тем  лучше любимая.
- А  мой  сын? Его  сын, Миллемид? Он, же  как? Он, ему  не  нужен? – произнес  взволнованно  Зильзерим - Я  его  не  могу  здесь  оставить  одного. Здесь  время  течет  по-другому. Он  погибнет  один  здесь  и  без  меня. Умрет  как  человек. Умрет  без  моей  поддержки, Миллемид.
- Он  сейчас  хочет  видеть  только  тебя. Только  тебя, Зильземир - произнес Миллемид - О  сыне  речи  не  было. Тебе  надлежит  предстать  пред  Богом, и  молить  за  своего  сына. Иначе  его  не  вернуть  с  земли.
- Сжалься  надо  мной, Миллемид! - взмолился  громко  ангел  Зильземир – Это  жестоко! Это  невероятно  жестоко! Почему  он  так  поступает?! Поступает  со  мной?! Это  плата  за  мою  преданную  к  нему  любовь?! Или ему  не  нужен  мой  сын?! Его  сын?! Чистокровный  ангел, как  и  я?!
- Он  хочет  видеть  только  тебя, Зильземир – произнес  Миллемид - Только тебя  и  никого  сейчас  другого.
- Мальчик  мой! – застонал  от  горя  ангел  Зильземир - Он  ничего  ни  сделал такого! За  что  его  можно  было  бы  бросить  на  земле!
- Не  бойся, Зильземир. Мой  любимый - произнес  Зильзериму  ангел Миллемид, обнимая  его – Судьба  твоего  сына  и  сына  Бога предопределена. Бог  позаботится  о  нем. Но  не  сейчас. Ты  вернешь  его. Но не  сейчас. Он  разрешит  его  вернуть, когда  прейдет  время. Но, сейчас, он хочет  только  тебя  видеть, Зильземир.
  Миллемид  обхватил  еще  крепче  за  женскую  гибкую  талию  Зильземира - Ты  дорог  мне  не  меньше, чем  самому  Богу. А  о  твоем  сыне, как  и  о моем  брате, поговорим  позднее. Идем, он  ждет. Нет  времени, Зильземир.
  Миллемид  прижался  снова  своими  жаркими  ангела  любовника  губами  к уху  Зильземира  и  произнес  почти  шепотом - Он  хочет  только  тебя  сейчас  видеть. Пока  Археомид  и  Гавриил  в  поиске. И  сам  знаешь, эти двое  не  любят  долго  думать. И  что-либо  обещать. Они  сразу  рубят, только  головы  летят.
- Мой  сыночек! Я  вернусь  за  тобой, мальчик  мой  любимый! - сверкая ярким  лучистым  светом  горящих  уже  синих  глаз, проревел  громко  не своим  голосом, а  похожим  на  гром  с  небес Зильземир  в  объятьях  Миллемида. Окутываясь, как  и  он, тем  ярким  астральным  все поглощающим  светом. Превращаясь  в  светящийся  шар  и  издавая  низкий гудящий  громкий  звук. Пугая  во  дворе  все  живое. И  излучая  во  все стороны  яркий  ослепительный  све. Этот  огненный  пылающий  искрящийся  длинными  лучами  шар, прорезав  пространство  и  время, исчез в  вихре  поднятой  вокруг  в  обширной  комнате  мебели. Роняя  с  шумом  ее  на  пол  между сидящих  во  сне  жильцов  плебеев  этого  римского  дома. Пробуждая  их  всех  из  сонного  оцепенения. Под  блеяние  во  дворе  коз  и сумасшедшее  мычание  коров, кудахтанье  носящихся  в  суматохе  по широкому  двору  перепуганных  до  смерти  кур.
  Они, проснувшись  и выйдя  из  ледяного  сонного  оцепенения, переглядываясь  друг на друга, так  и  не  поняли, что  с  ними  произошло, но поняли, что  произошло, что-то  досель  невероятное.


                                                                                                        Часть II. Ритарий Ганик

  Секутор  и  Гоплит, сцепившись  щитами, копьем  и  мечем, в смертельной схватке, ударились  о  каменную  стену  барьера  арены. Разбрасывая  желтый песок  ногами  в  боевых  воинских  калигах  и  металлических  защитных наколенниках. Они  с  грохотом  налетели  на  этот  последний  барьер  перед последней  в  их  схватке  развязкой. Гремя  своими  доспехами  о  каменный высокий  оградительный  барьер. Оба  истекая  уже  кровью  от  полученных глубоких  порезов  и  колотых  ран, они  последними  бились  под  вой обезумевший  от  ликования  римской  одуревшей  от  вида  крови  и  смерти людской  толпы, сидящей  на  трибунах  выше  их. И  лицезревших  их итоговую  в  групповой  стычке  последних  бойцов  арены  схватку.
  Длинное  копье  Гоплита, пробив  остроконечным  треугольным  и  длинным стальным  наконечником  большой  овальный  щит  Секутора, прошло буквально  в  миллиметре  от  его  лица  в  металлической  с  мелкими отверстиями  маске, ударилось  и  соскользнуло  по  широкому  козырьку  его шлема  сбоку, оставив  на  шлеме  глубокую  царапину  своим  краем, и застряло  в  его  щите. Это  был  сокрушительный  удар. Удар  в  прыжке Гоплита, который  ударив  Секутора  маленьким  круглым  своим  щитом  по его  короткому, но  широкому  у  основания  мечу, чуть  не  сбил  его  с  ног  и прибил  своим  телом  и  доспехами  к  каменному  ограждению  арены.
  Этот  сокрушительный  удар, Секутор  смог  выдержать, как  и  сам  натиск Гоплита. Под  ликующий  крик  римского  раззадоренного  битвой  плебса, и финального  группового  сражения.
  Эти  двое  были  последними  из  семерых  вышедших  на  этот  желтый амфитеатра  песок. Которые  уже  лежали  кто  мертвым, кто  раненым  и ожидающим  своей  кончины  на  залитой  кровью  арене  Древнего  Рима.
  Пятеро  были  мертвы  либо  смертельно  ранены  и  не  в  состоянии  были даже  подняться  от  полученных  ран, и  истекали  кровью. Их  пролитая кровь  была  не  первой  и  не  последней  на  этой  арене, где  до  них  уже умерло  или  было  ранено  еще  несколько  десятков  гладиаторов  и приговоренных  к  смерти. Которых  казнили  перед  началом  кровавых представлений. Здесь  же  была  кровь  и  убитых  животных, смешавшись  с кровью  людей. Рабов  и  преступников. Обслуга  театра  быстро  прибирала все  трупы. Кого  несли  на  специальных  деревянных  грубо  сделанных прямо  из  скрещенных  палок