восприятия их сознания. Мы рассказываем почти все как есть, а людям свойственно в воображении дорисовывать радужные картинки, дополнять их своими красивыми мечтами. Ну и пусть себе дорисовывают. Мы их особенно не обманываем, а помогаем попробовать себя в игре на Форексе. Отговаривать и разубеждать их - в наши обязанности не входит. То же самое, например, люди делают на лошадиных бегах на тотализаторе или в букмекерских конторах, ставя деньги на предполагаемый выигрыш в спортивных состязаниях. Это не противоречит законодательству. У нас свободная страна.
- А про яхты, отдых на курорте и ловлю акул ты тоже не врал? – Подумалось мне, но вслух ничего не сказал.
Три дня пролетели в постижении ремесла и правильной стратегии игры на Форексе. За это время я уже пять раз заново открывал свой депозит на двести долларов, потому что предыдущие сгорали. Я пробовал различные подходы и тактики, запоминал проигрышные дебюты и пытался придумать новые, более ловкие комбинации. Но Форекс, раз за разом, подчистую вычищал мои виртуальные карманы и терпеливо, даже, можно сказать, ненавязчиво ждал, и тем самым только заводил еще сильнее, когда я поставлю деньги снова. И я ставил опять и опять, хотя количество изобретаемых мной тактик борьбы за светлое финансовое будущее таяло. Валера иногда подходил ко мне, смотрел, что-то подсказывал, и возвращался работать на свое место.
Свою борьбу с Форексом я неохотно прерывал лишь на обед. Родители уже на следующее утро снабдили меня обеденными деньгами, и я даже попытался отдать долг Валере, но он отказался взять, аргументируя тем, что лучше будет, если деньги я отдам с первой своей собственной зарплаты. На том и порешили, хотя я проходил бесплатное обучение и о зарплате речи пока не шло. Василий Николаевич в фирме так и не появлялся, и я уже с облегчением начал подумывать, что его автоматически уволили за пьянку в рабочее время и прогулы. Но сам про него не спрашивал, наверное, чтобы не сглазить. Без него ой как легче была атмосфера, строившаяся на доброжелательности и доверительности друг к другу.
Люди шли не очень часто, но все-таки шли. В один момент вдруг появились сразу двое разных посетителей, оба, по всей видимости, начинающие трейдеры, проходящие стадию платного обучения, и обоим нужна была консультация. Валера посадил возле себя одного, а другому предложил место возле меня.
- Володя, - произнес он спокойным тоном, обращаясь ко мне, как к некоему специалисту, - помоги товарищу.
Я, в который уже раз, за три дня работы в фирме, обомлел: консультировать по Форексу, это не спиритическое блюдце двигать. Без специальных знаний - никуда. Но тут как раз оказался тот редкий случай, когда вопросы, на удачу, выпали легкие, практически из самого букваря Форекса и я, зачерпнув из воспоминаний некоторые факты, почти с нескрываемым чувством гордости, выложил их моему первому ученику, и тут же продемонстрировал на экране ноутбука. Я объяснил, как, на практике, открываются позиции, иначе говоря - ордера, как эти ордера закрываются, и как при этом забирается себе прибыль. Посоветовал открыть тренировочный депозит, не много, не мало, аж на миллион долларов, а чего стесняться-то, пора начинать приучать себя к богатству, чтобы красноречиво почувствовать всю мощь и силу заработка на Форексе. У меня ведь тоже в первый день работы был выставлен депозит в миллион долларов, поэтому и прибыль росла как на дрожжах. И с миллионом долларов господин маржин-колл приходит куда как реже. С чем мы и расстались. Прощаясь, мужчина, лет сорока, то есть вдвое старше меня, чуть ли не кланялся, как сенсею в дзюдо, в знак бесконечной благодарности, за предоставленные ему тайные знания, с которыми он отныне начнет писать историю своей жизни абсолютно с чистого белого листа.
Затем приходили посетители еще и еще. И если вдруг что-то у меня не получалось им объяснить, то я узнавал у Валеры, и тем самым, опять же, расширял и свой кругозор, набивая руку в наставничестве. Но внутри, в собственном соку варился, сильно скрываемый страх от ожидания появления жертв несчастного случая, носящего имя маржин-колл. Неуправляемый страх, от предчувствия, что кто-то, буйно помешанный, проиграв наследство собственной бабушки, ворвется к нам и начнет громить и крушить все на своем пути, наподобие очумелой гориллы, и раздавать нам тумаки. А здесь и прятаться-то было негде. Хотя, в тылу располагалось секретное оружие в лице мощной Клавдии Ивановны, но поможет ли она в данной ситуации, это еще был вопрос. Однако как-то пока Бог проносил.
По ночам я так же, как когда-то это делал Валера, вскакивал каждые десять минут, посмотреть на свои выставленные позиции. Беспокойство счастливого идиота так и не давало мне расслабиться и выспаться, но недосыпа не ощущалось. Видимо адреналина вбрасывалось в кровь настолько избыточное количество, что его хватало и на ночь, и на день. Я все надеялся, что обнаружу тот святой грааль, и наконец начну зарабатывать на Форексе. Но красивейшие волны моей мечты, одна за другой, разбивались вдребезги об острые камни маржин-колла. Наконец изменив тайм-фрейм, то есть временной период графика, сделав его видным, за десять прошлых лет, на одной странице монитора, я ясно увидел, что стоимость валютной котировки со временем уходит очень далеко вверх, и там остается навсегда, оставляя всех выставивших свои позиции трейдеров, с носом. До меня стало ясно доходить, что выиграть у Форекса невозможно. Потому что никто не знает куда двинется график в следующую секунду, а куда пойдет через час, и где окажется через месяц. На экране изображались множество точек, соединенные ломанной линией, представляющей собой график, и это-то как раз и усыпляло, создавая иллюзию предсказуемости будущего. Но это была лишь кажущаяся правда.
Пятница, по неписанному закону, а может по трудовому кодексу, предстала неполным коротким рабочим днем. Мы распрощались до понедельника и разошлись по домам. Все выходные я потратил на повышение своей квалификации, вникая в самые потаенные детали трейдерского искусства. В субботу и воскресенье Форекс не работал. Весь мир отдыхал от трудной рабочей недели и можно было лишь изучать теоретическую часть Форекса.
В понедельник, по традиции, которую я сам и завел, за полчаса до начала работы уже исполнял танец охраны нашего офиса снаружи, патрулируя взад и вперед, вдоль крыльца, дожидаясь Наталью. Но откуда не возьмись появился Василий Николаевич. В старых джинсах, с выступающими пузырями на коленках, в обшарпанной и испачканной, но затертой от грязи, куртке и в летних, стоптанных полуботинках на тонкой подошве. Мне подумалось, что в такой обуви долго на морозе не постоишь. Вообще-то я уже с нескрываемой радостью мысленно с ним распрощался на веки вечные, без чувства какого-либо сожаления, а тут: здрастИ! НичЁси! Нарисовался, кого не ждали!
- Ну как там? – Даже не здороваясь, спросил заговорчески он, кивнув толи носом, толи подбородком в сторону закрытого офиса. И, что совсем расстроило меня – он был абсолютно трезв.
- Нормально, - проговорил я.
- А-а, ну хорошо тогда, - похоже обрадовался Василий Николаевич, вставая рядом в шеренгу из двух человек.
- Чего хорошего, когда по тебе увольнение плачет, говнюк, - подумалось мне, но вслух я этого предпочел не говорить. Стоя вдвоем с ним, я представил, что теперь нас двое, а это уже пара. В балете парный танец называется па-де-де. Взялись за руки накрест, и с левой ноги так стеночкой бочком-бочком, одновременно в такт, сначала в одну сторону, налево от офиса, потом подбородочки развернули, спинку держим ровно, и в обратную сторону, направо от офиса.
Наталья вышла из маршрутного автобуса, спасая от дурацких воображаемых картин, и подходя, мимо нас с Василием Николаевичем, к двери, поздоровалась. Мы, не сговариваясь, так вышло, ответили разом таким же приветствием.
Василий Николаевич первым, быстрой семенящей зигзагообразной иноходью, ринулся следом за Натальей в офис, занял свое место за ноутбуком, и изображая приступ глубокой задумчивости, держась левой ладошкой за сердце, замер перед светящимся экраном монитора. Я спокойно разделся и прошел за свой стол, соображая, а что же будет дальше. Это надо было видеть, как Василий Николаевич, над столом вылитый окаменелый Ленин за работой, проницательный, обдумывающий что-то, вникающий в суть серьезного вопроса, и в то же самое время, очень энергично шевелящий пальцами ног, под столом, внутри ботинок, потому что ботинки, сделанные из тончайшего материала, рассчитанные, чтобы ноги не потели в жару, а никак не сберегали от холода, поэтому, при шевелении пальцев, ботинки извивались в такт движениям и выделывали разнообразные волны, круги и спирали.
Наталья, как обычно, вооружилась влажной тряпкой, стала протирать столы, подоконник, затем переместила свои трудовые усилия по наведению чистоты и порядка, в кабинет Клавдии Ивановны.
Вошел Валера. Не меняя спокойной интонации лица, как ни в чем не бывало, он повесил куртку в шкаф, подошел сначала Василию Николаевичу, протягивая для пожатия свою руку, затем протянул руку мне и сел за свой стол, извлекая электрический чайник.
- Надо было принести что-нибудь к чаю, - задним умом, с сожалением, пронеслось у меня в голове. – Каких-нибудь конфеток или печенья.
Но чего нет, того нет, и вскоре все молча пили чай просто с сахаром. Василий Николаевич так и остался сидеть в своей куртке, пытаясь согреться усиленными затяжными глотками горячего напитка, иногда вроде бы с удивлением поглядывая внутрь своей чашки, и как бы мысленно спрашивая «а почему не ударяет в голову?».
Через какое-то время пришла Клавдия Ивановна. Одним согласным кивком, на всеобщее дружное «здраствуйте», она, следовало понимать, поздоровалась со всеми сразу и прошла в кабинет, даже не обратив внимание на появление блудного Василия Николаевича.
- Похоже увольнение отменяется, - с тоской подумал я, ожидая вообще-то бурной семейной ссоры, возможно с элементами насилия, и с финальным изгнанием Василия Николаевича из офиса совсем и навсегда. Но не тут-то было. Начали приходить клиенты, и вместо меня, их стал принимать Василий Николаевич. Я остался как бы не у дел, и с тоской занялся изучением Форекса, прислушиваясь краем уха к беседам Валеры и Василия Николаевича с клиентами. К Наталье тоже наведались посетители, но уже готовые заплатить четыреста долларов за свое обучение. Наталья их тут же перенаправила напрямую к Клавдии Ивановне.
Я, уже немного скучая, стал позволять себе отвлекаться от ноутбука и заметил за собой странную особенность, что каждый раз мои глаза, покидая пейзажи монитора, первым делом отыскивают в офисном пространстве силуэт Натальи, задерживаются на нем, что-то там сверяют в моей голове, без моего ведома, определяют какие-то произошедшие изменения, например, Наталья сидела, всего каких-то пять минут назад, с ровно поставленными на пол подошвами туфель - она в офисе переодевала зимнюю обувь на туфли – а сейчас уже одна ступня была приподнята вверх заостренным носком, оставаясь на полу только лишь каблуком. И почему-то эта деталь маркировалась, отмечалась в моем мозгу, как информация чрезвычайной важности. Затем, еще
