Кощея.
Это сравнение мне совсем не понравилось. К себе не позвал.
Больше мы не встречались.
Романтики захотела, получай.
От обиды стала отращивать ногти и точить. Однажды, зимой,
хулиган попытался шапку снять, а я его лицо слегка рукой задела.
Так заорал, шапку выронил и убежал быстрее ветра.
Снова познакомилась. Пошли в магазин, купил пару баночек пива,
мне протянул. Я ногтем коснулась, а банка взорвалась, умыв пивом
нас обоих и несчастного кассира. Так весело было, а утром одна
проснулась. Сбежал. Испугался моих ногтей. Говорил, что приснилось,
как оказался в когтях хищной птицы.
А я разве хищная? Пухленькая, как свежеиспеченная булочка. Очень нежная.
Люблю ласку, как кошечка. Погладишь, почешешь за ушком - замурлычу.
На обнимашечки отвечаю шутливо и с таким взглядом, что хочу, чтобы держали
в руках вечно и не отпускали.
Нашелся один такой обниматель. Всем хорош, только поучать любил.
- Я чувствую доброту, и признательна за это, только сама доброй
быть не умею. Разучилась еще в детстве.
- Это же нехорошо.
- Да, нехорошо, - соглашаюсь и развожу руками.
Движения мои плавные, как у лебедушки, а глаза озорные. Работала
старшим кассиром в большом магазине. Приятная в общении, вежливая.
Все спорные вопросы решала с улыбкой. Покупатели не нахваливались, а
их терпеть не могла. Обниматель мой частенько за это поучал.
- Нельзя о людях такие гадости говорить.
- Я старюсь, но сердцу не прикажешь.
- Будешь так притворяться, потеряешь себя. Забудешь, какая есть
на самом деле.
- Может, я такая, что действительно, лучше забыть.
- Неправда, ты веселая, добрая и нежная.
- Если бы все так считали, то такой бы и была.
Однажды, пришла грустная. Улыбалась, как всегда, только слой
пудры на лице больше обычного. Едва тронешь, и штукатурка посыплется.
- Снова одна, - призналась ему.
- Не выдержал, а вроде, крепким казался, спокойным, основательным.
- Праведный зануда. Скупой крохобор.
- Не скупой, а бережливый. Не крохобор, а хозяйственный.
- С таким со скуки повесишься. Лучше с веселым балбесом дело
иметь. Но у балбесов денег нет, а в девочку надо вкладываться.
- Тебя послушаешь, так все должны, а отдавать не торопишься.
- Я отдаю, тем, что даю. Саму себя доверяю. Это ценить надо.
Любить, холить и лелеять. Как устала всего добиваться сама.
Иногда, от приступов отчаяния, стали матерки проскальзывать.
- Не ругайся, тебе не идет. Нежный, мягкий голос, и такая грязь.
- А кому идет?
- Напарнице твоей. У нее так естественно получается, просто музыка.
Собралась уходить. Платили мало. На жизнь не хватало.
- Скромнее жить не пробовала?
- Одно из двух: или скромность или жизнь. Где бы олигарха
найти? Знакомая не бензоколонку зовет. Там в два раза больше платят.
- Тогда, удачи.
- С олигархом?
- С бензоколонкой. Стать тебе королевой.
- Спасибо.
Ушла. На бензоколонке работать пришлось в ночную смену.
Приезжали всякие неадекваты. Какой нормальный
человек будет по ночам гонять? Три раза грозили изнасиловать,
два - убить, и наконец, один пообещал «все, здесь, к черту, сжечь».
Дотянула до первой зарплаты, чтобы не зря все страдания и
в магазин вернулась.
Готова была смириться с одиночеством, как слышу мужской
крик на лестничной клетке. Открываю дверь, а из квартиры напротив
вываливается голый мужчина, лет сорока пяти, в ожогах и копоти.
- Что случилось? - спрашиваю.
- Га-а-аз, - только и может произнести.
Я бегом на кухню. Не пахнет. Все вентили закрыты. А в ванной следы
бушевавшего пожара. Вернулась, с удивленным видом. А он на кафеле
растянулся во весь голый рост и отключился, чуть дыша.
Тут во мне, словно что-то щелкнуло. Вернулась на кухню, Взяла
бутылку подсолнечного масла. маслом несчастное тело, затащила
назад, в квартиру. Завернула в попавшееся под руку покрывало, вызвала
«скорую», дождалась, сдала врачам, попутно, нашла его документы
и тоже передала. С ними поехала, узнала, куда положили, навещала,
заботилась. Что на меня нашло?
Позже, он рассказал, что после ухода жены у него кишечник
расстроился и стал непроизвольно воздух портить. Работал он на заводе,
в кузнечном цехе, там это не приветствовалось из-за нарушения
требований безопасности. Вот и посоветовали умники собственным газом
погреться, через зажженную спичку. А он поверил. Так рвануло, что
вся ванная выгорела. Чудом жив остался. И чудом этим оказалась я.
Живем теперь вместе. И кишечник выздоровел. Разница в
возрасте не смущает, когда внутри много общего.
Только, иногда, кольнет тревога. Надолго ли это счастье?
Прокаженная все-таки.
