Здесь только и остается читать Бродского,
смотреть в отбеленный потолок,
думать про плотское
и духовное,
терять душевное.
Раскачиваться, как маятник метронома,
как последний осенний листок
на ветке тополя или клена.
Рисовать на потном стекле
своих странных
почти наскальных
чудовищ.
Еще не homo, уже не овощ.
***
Чуткие руки хирурга -
похожи на руки Бога. Отче мой, ты ли?
Кажется, это в твоем стиле -
пальцами демиурга
чинить несцепляемое,
ремонту неподлежащее.
Рассматривать пристально и придирчиво
нечто /навзничь лежащее,
голое/
Быть за кормчего и возничего
между двумя мирами.
Лепить голема.
***
Ночь начинается с анальгина и димедрола.
С онемения кончиков пальцев. Со скола
фаянсовой раковины, сломанного смесителя.
С навязчивой мысли, что ни спасения, ни Спасителя
здесь и не было никогда.
Где планов
на будущее навалом,
а под кроватью - тапочки, пыль и судно.
Где вода
из ржавого крана
срывается каплями интервалом
с точностью до секунды. |
