Мне хочется, порою, умереть,
Ну так, чуть-чуть. Точнее – понарошку.
Реакцию украдкой подсмотреть…
Дурак? Конечно есть. Совсем немножко.
Мне вызовут немедленно врача,
Но я прикинусь мертвецом, в натуре,
Нет вдоха, морда просит кирпича,
И что-то безнадежное в фигуре.
Я неизвестен и снимать с лица
Мне маску для потомков, вряд ли, будут.
Ну, мерку для могильного ларца…
Вот тут бы шевельнуться в стиле Вуду.
Тотчас обмерщик вечно пьяный, злой
Потребует бутылку на похмелье
С моей жены: «Нет дядя дорогой,
Не будет сверх тарифного веселья»
Я выдержу обмер, мытье и грим,
Хватая носом воздух в перерывах.
Другой бы от такого стал седым,
Мне хоть бы хны. И лишь к еде позывы.
Возможно, даже, я и не сдержусь,
И дернется живот. В нем что-то хрюкнет,
Но общий траур сгладит эту гнусь,
А может, от испуга кто-то пукнет.
За судорогу, правда, все сойдет,
У мертвецов бывает не такое…
Вот как изобразить телесный лед?
Да в морге охлажусь в ночном покое.
И вот меня несут. Гроб – тесноват,
Обмерщик все же пьяная скотина.
Без музыки… Погостный рубль зажат –
Вот значит как родня к отцу и сыну.
А я пахал! И деньги нес в семью,
И старикам подкидывал, бывало,
И вот дождался. Даже смерть мою
Удешевили: «Все вам, гады, мало»
Вот гроб на табуретки. Держит речь
Мой близкий кореш вялый и мордатый,
Но что-то скорби нет. Нет дрожи плеч…
Стол только ждет, а он уже поддатый.
И остальные… Словно здесь не смерть.
Жена спокойна, даже деловита,
Как грустно… Может вправду умереть?
Физически не быть. И шито-крыто.
Но вот мой выход, я из гроба – вон!
Живой стою! И очень натуральный!
Что началось… Ах-ох со всех сторон,
И ужас в лицах. Страх вполне реальный.
«Спокойно, братцы, я нахально жив,
И на поминках ваших погуляю,
Ну а теперь, овеселим мотив,
Я вижу – здесь сплоченный коллектив,
Вперед к столу, друзья! Я угощаю!»
|
