ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО ПРИНЯЛИ ЗА ДРУГОГО

ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО ПРИНЯЛИ ЗА ДРУГОГО
Мэтью Олцманн

Нет, я не являюсь зам. декана факультета преподавания.
Вы думаете о Гэри Хокинсе, мне сказали, что уже
второй студент на этой неделе подумал, что я это Гэри.
Гэри, как и я, лысый и носит очки.
Гэри, которого однажды, десять лет назад, приняли за Моби.

Моби, как и я, лысый и носит очки.
Но я не Моби. Я человек, которого приняли за другого.

Человек, которого приняли
за Моби. Я нормально отношусь к нашему сходству.

Но я не Иисус. В 1996 году в Детройте я снимал квартиру вместе с парнем,
который часто ходил на вечеринки и танцевал там до умопомрачения.

Однажды он пришел домой и разговаривал
не о Моби, а об «идее» Моби.
Я же пытался играть в видеоигру (кажется, в Street Fighter)
и собирался победить.

Именно тогда он сказал: «Ты помнишь ту часть
в "First Cool Hive", где музыка перестает быть музыкой
и начинает превращаться в языки пламени, стелящиеся по земле?

Я ответил: «Нет».

Тогда он сказал: "Перестань быть циничным.
Я пытаюсь сказать, что у меня был духовный опыт.
Что дух был внутри музыки. Я говорю об Иисусе."

Тогда я сказал: «Минутку». Ты думаешь, что Моби на самом деле Иисус?
Тогда он сказал: «Я думаю, что мы все счастливы».

Именно тогда парень на экране видеоигры
получил удар ногой по голове и умер. Я победил.

Я не понимал, о чем он говорит. Но
оглядываясь назад, я понимаю, что музыка и дух
сплавлены, как та линия на горизонте,

где землю от неба уже не отличишь
и дымящие трубы воспламеняют их обоих.
Хочу ли я сказать, что одно лицо в толпе может быть любым другим лицом?
Говорю ли я, что мы не такие уж и разные?
Хочу ли я сказать, что мы все связаны?

Нет. Я говорю, что мой сосед по комнате принимал много наркотиков
и, приходя домой, нес всякую чушь.

Однажды он подумал, что наша микроволновка разговаривает с ним.

Помню, тогда я сказал: «Почему бы тебе не рассказать мне,
что пыталась сообщить тебе микроволновка?

Он ответил: «Она сказала,
что я и это всегда будем врагами».

Тогда я сказал: «Парень, это борьба, в которой тебе никогда не победить».

Он ответил: «Хорошо», а затем
вышел на улицу и стал танцевать на капоте своей машины.

Тогда приехали полицейские.

Возможно, он был прав. Иисус был внутри музыки.
И эта музыка звучала в душе моего соседа по комнате.
И государство не могло этого терпеть.

Поэтому оно послало ментов, чтобы заставить его остановиться.

О чем ему говорила музыка?
Она сообщала ему, что мир в огне.

И он все равно танцевал.
Так много людей на земле.
Когда они танцуют в клубах искусственного дыма
и под мелькание стробоскопа, я не могу отличить одного
от другого.

Есть слово, обозначающее страх,
что ты не сможешь отличить себя от других в таком месте.

Я не Иисус. Я не Моби.
Я не Гэри Хокинс.

Я тот парень, который похож на того другого парня — А он...
тот, кто изменился,
тот, кто мог бы стать кем-то другим.

THE MAN WHO WAS MISTAKEN

No, I’m not the Associate Dean for Faculty: Teaching and Learning,
you’re thinking of Gary Hawkins, is what I told
the second student this week who thought I was Gary.
Gary: who, like me, is bald and wears glasses.
Gary: who once, ten years ago, was mistaken for Moby.

Moby: who, like me, is bald and wears glasses.
I am not Moby. I am the man who was mistaken

for the man who was mistaken
for Moby. I’m okay with this distinction.

I am not Jesus. But in 1996, I shared an apartment with a guy
who would go to parties in Detroit and dance until his ankles bled.

He came home once, talking
not about Moby, but “the idea” of Moby.

I was trying to play a video game (Street Fighter, I think)
and was about to win the thing,

which is when he said, You know that part
in “First Cool Hive” where the music stops being music
and starts being tongues of fire descending across the land?

Which is when I said, No.

Which is when he said, Stop being cynical.
I’m trying to say I had a spiritual experience.
That the spirit was inside the music. I’m talking about Jesus.

Which is when I said, Wait. You think Moby is actually Jesus?
Which is when he said, I think we all are.

Which is when my guy on the TV screen
got his head kicked in and died. The game was over.

I didn’t know what he was talking about. But,
looking back, I realize that music and the spirit
are fused, like that point on the horizon

where you can’t tell the earth from the sky from
the smokestacks that ignite them both.

Am I saying that one face in the crowd could be any other face?
Am I saying we’re not that different?
Am I saying we’re all connected?

No. I’m saying my roommate ate a lot of drugs
and would come home and say crazy shit.

Once he thought our furnace was talking to him.

Which is when I said, Why don’t you tell me
what the furnace was trying to say?

Which is when he said, It said
that me and it would always be enemies.

Which is when I said, Son, that’s a fight you can never win.

Which is when he said, Okay, and then went
outside to dance on the hood of his car.

Which is when the cops came.

Perhaps he was right. Jesus was inside the music.
And that music was inside my roommate.
And the state could not tolerate it.

So they sent their troopers to make him stop.

What did the music tell him?
It told him the world was on fire.

He danced anyway.

So many people in the world.
When they dance inside the pulse of smoke
machines and strobe lights, I can’t tell one
from the next from the next.

There’s a word for the fear of being unable
to distinguish yourself in a place like this.

I am not Jesus. I am not Moby.
I am not Gary Hawkins.

I’m the guy who looks like that other guy—Him—
the one who has changed,
the one who could be someone else.