. . . . . . . . . . . . . . . . . … а в Небе голубом горит одна Звезда. Она твоя, о Ангел мой, она твоя всегда… Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят, пускай ведёт Звезда тебя доро́гой в дивный Сад…
. . . . . . . . . . . . . . . . .
(Алексей Хвостенко и Анри Волхонский. Город золотой)
ЧУДО
Солнце гладило щёки лучами
робко-нежно,
как добрая мать…
Даже птицы вокруг замолчали
в миг,
в который тебя повстречать
мне назначено было судьбою, –
посейчас помню благостный день!
То, как ч у д о м свели нас с тобою,
и что ты —
не блондин... а шатен, –
и цвет глаз золотисто-зелёный,
словно дымчатой яшмы узор...
Твоё фото, как фон, на смартфоне, –
так приятно:
ты — мой ухажёр!
Говорю о тебе, как о ЧУДЕ, –
пусть подруга украдкой вздохнёт,
ежечасно расхваливать буду,
хоть дрянной из меня стихоплёт.
Пусть бездарно строчу дифирамбы
даже в прозе, –
манерно чуть-чуть,
мне избитостью образных штампов
не удастся и искры раздуть.
Но внутри разгорается пламень!
Я в строку ухожу с головой, –
снова вижу,
как мир многогранен.
Да! — с тобою я стала другой…
Ты сумел разгадать мои смыслы —
это твой исключительный дар.
Я от чар пиетета раскисла, –
стала глиной,
а ты — мой гончар.
Тот, кто видел великое ЧУДО:
рвущий скалы
субтильный росток, –
никогда сомневаться не будет,
что для творчества Счастье — исток
эстетично-лирической лавы
проявляемых огненных чувств.
Только так
пожинаются лавры
на зыбучих подмостках искусств!
Бесшабашной девчонкой на воле
я росла,
ни о чём не скорбя, —
что вокруг столько страха и боли
я узнала,
лишь встретив тебя…
Новый век нас стращает ГУЛАГом,
домостроем и прочей муро́й, –
мы не станем размахивать стягом,
зная истинность слова "герой"…
Вновь в ходу
стариковская сплетня
(за распущенность — юным абьюз!)
на скамеечках в сквериках летних:
«В нашем "братстве" Советский Союз
сексов не было! — Нет??? —
И не будет!!!» –
точно, можно плодиться с ЭКО...
В племенной превращаются люди
скот домашний — шустро́ и легко, –
в циркуляры, что пишут "бояре"
с удивлением мог бы попасть
Достоевский
с доктриной о твари,
что дрожит... но приветствует власть.
Узурпаторам — в прошлом
и новым, –
тем, кто пестует спесь на крови́,
не мешало б припомнить "основы":
ЖИЗНЬ всегда зарождалась в любви!
Нас пугают
разлукой и смертью,
но ЛЮБОВЬ и под игом жива, –
мы учились на здравом инсе́рте
подбирать для коннекта слова.
Подождём,
развернёт пируэтом, —
оклемаемся, сбросим тягло́.
Мы конечно же знаем об этом,
ведь иначе б и быть не могло,
и Земля –
процветаньем Дари́та –
станет нашим потомкам, как ДОМ.
Не зловещим, а светлым, открытым,
чтобы Дети гордились потом…
Нет пределов людскому безумству, –
сколь Природа терпима к нему,
только разум —
не право презумпций,
он, напротив, – утроит вину!
В лихорадочный век индустрии,
ветру вне́мля, пою ковылю́, –
ты дарил мне цветы полевые,
словно знал,
что других не люблю…
Мы в глаза посмотрели друг другу,
стало ясно в единственный миг:
жизнь галопом стремится по кругу, –
ты как ЧУДО явился —
возник!
Стало легче дышать и слоняться
мне под сводом сего бытия, –
в данной жизни,
хочу я признаться,
без сомнений я точно — т в о я.
…Непонятно, что делят народы,
распаляясь враждебней, сильней, –
словно Сад, заповеданный Богом,
нам ЗЕМЛЯ, —
надо думать о ней!
Все мы ждём провиденья сигнала
в дни разброда, когда невпроды́х, –
лишь с тобой достоверно узнала:
нет дороже любимых-родных!
Положи-ка участливо руку
мне на сердце...
Ты слышишь?.. Стучит…
Это сердце жены и подруги,
в нём к бессмертию скрыты ключи, –
нам любовью даруется право
Вечной Жизни —
возьми и открой!
Путь к победе отнюдь не кровавый,
мой единственный в мире герой…
За мгновение главного ЧУДА
Небеса не устану хвалить,
как с Землёю Луна — рядом буду,
планетарно
я твой сателлит…
Ретроградный свирепый меркурий
тащит наше мышле́ние взад,
"звездочёты"
нервически курят
конопляный крутой самосад,
нас прогнозами бедствий пугают,
мол опасно кокетство с судьбой, –
только по́фиг
на глупость всезнаек! —
хорошо, что мы вместе с тобой…
…Есть у каждой планеты орбита,
Солнце ма́нит любую из них,
у Планет же свои Сатиллиты, –
вот об этом
написанный стих.
(сочинённый ко Дню всех влюблённых и в шутку, и всерьёз…)
Послесловие:
Свидание — Музыка глаз
Евгений Евтушенко. Двое
Двое, кто любят друг друга, — это мятеж вдвоём.
Это — сквозь чью-то ругань шёпот, слышней, чем гром.
Двое — в сене и жимолости, это — сдвоенный Бог,
это — всех нитей жизни вальсирующий клубок.
Двое, кто любят щемяще, — это две сироты,
ткнувшиеся по щенячьи в звёздный подол Красоты.
Это — читатели кожи, это — лингвисты глаз.
Для пониманья дрожи разве им нужен подсказ?
Простыни, смятые ими, им драгоценней знамён.
Вы́шептанное имя — выше великих имён.
Это опасное дело, — за́говор, — и большой.
Это восстание тела против разлуки с душой.
Это неподконтрольно. Это как две страны,
слившиеся добровольно без объявленья войны.
С гаденькими глазами, ждёт, ухмыляясь, толпа
скорого наказанья, ибо любовь слепа…
Но стоило ли бы венчаться, если бы я и ты
вдруг излечились от счастья всевидящей слепоты? Мир, где излишне брезгливо осмеяна слепота, может погибнуть от взрыва, воскреснуть — от шёпота...
