ФЕВРАЛЬ. ПАСТОРАЛЬ
Летом видел овечек на пышном лугу.
А теперь этот луг в жухло-вязком снегу.
Но забыть не могу я никак пастораль…
Там пастушка была…
Нынче ж месяц февраль,
и не видно следов той чудесной красы,
нет в помине и слёз серебристой росы.
Ах, тот луг заливной…
Он струил аромат,
он достоин был самых душевных баллад,
он овечек травою отборной кормил,
он цветы полевые пастушке дарил.
Любовался пастушкой, признаюсь вам, я
из кустов под рулады певца-соловья.
А теперь вьюжный месяц февраль на дворе
и бесцветные будни в медвежьей дыре...
ФЕВРАЛЬ
«Февраль – непревзойдённый месяц
из всех двенадцати в году» –
сказал мне друг мой конголезец,
когда мы встретились в саду.
«Я познакомился с тобою,
как помню, в снежном феврале.
Сугробы, небо голубое
и ноль по Цельсия шкале.
Ты мне читала Пастернака,
а я Жан-Пьера Макуту
про вороватую макаку –
кошмара племени банту.
Потом меня ты пригласила
в кафе на улице Тверской –
и «страсть тогда меня схватила
своей мозолистой рукой»…
ФЕВРАЛЬСКОЕ
ЗлобИтся февраль и пуржит, и буранит,
метелит, бросается снегом в окно.
И можно сказать, беззаконно майданит,
а так, я скажу вам всем, быть не должно!
На улицу выйти никак не возможно –
опасность есть тут же в сугробах пропасть,
поскольку пурга и везде бездорожно.
Пойду-ка я в спальню, в постель чтобы – шасть!
Конфет я с собою возьму граммов триста
и томик Моэма возьму я с собой.
Люблю Сомерсета!
Таких беллетристов
ещё поискать…
И читаю взапой…
Жаль, не с кем восторгами мне поделиться.
Ушёл ты, надеюсь, что не навсегда.
Недаром февраль метелИтся-злобИтся.
Как будто он знает: случилась беда…
|
