И убивали, и ранили пули, что были в нас по́сланы. Были мы в юности ранними, стали от этого поздними. Вот и живу теперь — поздний. Лист раскрывается — поздний. Свет разгорается — поздний. Снег осыпается — поздний… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Лист мой по ве́тру не вьётся — крепкий, уже не сорвётся. Свет мой спокойно струится — ветра уже не боится. Снег мой растёт, нарастает поздний, — уже не растает. (Юрий Левитанский. Моё поколение)
нас убивали
(исповедь беспризорного пса)
«Вчера объявлена облава
на собак, –
вернее, был отстре́л — нас, беспризорных,
под флегматичную реакцию зева́к.
Я скрылся в будке сторожа — в дозорной,
мне повезло, что был питейный вторник, –
тот, забредя, как водится,
в кабак,
в хлами́ну нализавшись,
крепко спал...
Я, — пёс известный в сопредельном околотке,
в сторожку деда временами забегал, –
старик подкармливал меня остатками селёдки.
Случалось, — даже колбасой со сковородки!
Теперь же,
как пугливый нелегал,
под топчано́м я прячусь,
словно тень...
Храпел приятель, как замбийский бегемот,
но я терпел, — хоть уши набекрень.
Вообще я рад, ведь будка — мой джекпо́т!
Секретный угол, — как укрытие и дзот
от пули,
караулящей "мишень"...
Когда всё стихло, я,
прижавши хвост,
наружу вылез — с безысходностью, сравнимой
со скорбью переживших холоко́ст.
Увидел след, — как аргумент неоспоримый,
кровь убиенных при отстреле побратимов
и им на свалке
обустроенный пого́ст...
...Я сроду за осклизлый шмат
саля́ми
не стал бы лёгкие взрыхлять до эмфизе́м, –
за снедь я не сшибался с кобелями
и суками. На опыте, — фактически ни с кем.
Я счастлив скучным сибаритским бытие́м,
дружу с людьми
и разными зверями, –
я мог бы быть полезен —
сторожить...
Играть с детьми, быть может, — даже с кошкой!
Я — пёс отзывчивой и преданной души, –
бываю, правда, легкомысленным — немножко...»
Пришлось обрадовать дворнягу из сторожки:
— Теперь не бойся...
...будешь с нами жить?
Послесловие:
Виктор Цой — Спокойная ночь https://www.youtube.com/watch?v=-PGP5vshfbQ В клипе по данной ссылке используется нарезка кадров из советского художественного фильма «Игла», снятого в 1988 году режиссёром Рашидом Нугмановым в жанре «артхаус» на киностудии «Казахфильм». В Москве премьера фильма состоялась в феврале 1989 года. Картина стала лидером советского кинопроката, а ВикторЦой — исполнитель главной роли, по версии журнала «Советский экран» был признан лучшим актёром этого же года. В 1990 году фильм получил Главный приз Международного кинофестиваля в Нюрнберге. Среди вариантов названия фильма изначально были «Последний герой» и «Полёт чёрного солдата». В фильме-драме нашли отражение события, передающие дух поздней советской эпохи и затрагивается проблема глобальной катастрофы А(В)ральского моря. Считается, что фраза главного героя Мо́ро: «Люди в мире разделяются на две категории — одни сидят на трубах, а другим нужны деньги. На трубе сидишь ты» — это перефразированная реплика из фильма «Хороший, плохой, злой» спагетти-вестерна Серджо Леоне 1966 года. Если её переиначить в соответствии с сюжетом фильма «Игла», то прозвучит она так: «Люди в мире разделяются на две категории — одни сидят на "игле", а другим нужны деньги. На "игле" сидишь ты».
Каждый выбирает…
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу…
Дьяволу служить или пророку —
каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы —
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает по себе —
щит и латы. Посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты —
каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя.
Выбираю тоже — как умею.
Ни к кому претензий не имею.
Каждый выбирает для себя.
