я не знал,
что мексиканцы
творят такое:
бык
был храбрым,
и сейчас они
его, мёртвого,
волокут
за хвост
через всю арену,
доблестный бык
мёртв,
но не просто бык,
это был выдающийся
бык
и для меня -
выдающийся
урок...
и хотя Брамс
украл свою «Первую»
у бетховенской «Девятой»,
и хотя
бык
был мёртв,
его голова и его рога,
и его внутренности
мертвы,
он был лучше,
чем Брамс,
под стать Бетховену,
и на выходе
звучание и значение
его
держали мои мышцы
в напряжении,
и хотя люди толкали меня
и наступали на пятки,
бык горел во мне,
как поминальная свеча;
влекомый за хвост,
он был безучастен к тому,
что совершил,
и в длинном туннеле
враждебных взглядов,
локтей, ступней и глаз
я молился за Калифорнию
и за мёртвого быка
в человеке
и во мне,
и я сжал пальцы
в глубине моих карманов,
презрел темень
и двинулся вперёд.
СВЯЩЕННИК И МАТАДОР
в неподвижном мексиканском воздухе я видел,
как умирает бык,
и они отсекли ему уши, и его величественная голова
была не страшнее булыжника.
следующим днём, возвращаясь, мы остановились
в монастыре,
и я видел, как золотые, красные и синие цветы
вытягивались на ветру как тигры.
переведите это в метрическую меру:
бык и крепость Спасителя,
матадор на коленях и мёртвый бык, его чадо;
и священник, выглядывающий из окна,
как медведь из клетки.
вы можете спорить в торговых местах
и ударять по шёлковым струнам своих сомнений;
я скажу лишь одно: я жил в их обеих обителях,
веря всему и ничему, -
быть может, теперь они умрут - в моей.
|