*
Давно в разводе со своим я вдохновеньем,
незагорелая на безымянном грусть...
Вдруг! села муза нагло на варенье,
забыв про чай, за карандаш схвачусь.
Пестры картинки жизни. Чудный случай
мне музою поведан в этот раз, -
как парень молодой и дед дремучий
столкнулись лбами. Расскажу сейчас.
Парнишка был из "этих" - готов? эмо?
и имя, отцом данное, поправ,
на погремуху сумрачную "Демон"
он откликался, в чём уже неправ.
Так вот. Случилось это ночью постной.
Он в яму провалился, метра в три.
Какого лешего он делал на погосте -
поди ж их ненормальных разбери.
*
ДЕМОН (сам себе):
Боль в ноге, прям караул!
Не иначе - потянул.
Обуял страх не по-детски,
чую - выйдет жидким стул.
Гот, блин! Вот тебе мечта -
ждать на кладбище утра,
в яме мокрой, с ногой вспухшей -
перспективка ещё та.
Раньше мог ты лишь мечтать
люциферу душу сдать.
Отчего ж так сильно тянет
в душ, да в тёплую кровать?
Ну ты, Демон, и урод!
Смирно сядь и жди восход.
Из живых никто у ямы
в это время не пройдёт.
ГОЛОС:
До желаемой зари
ты сначала доживи.
До утра со мной в компашке
крякнуть сможешь раза три.
ДЕМОН:
Это кто сейчас вещал?
Я ж не пил и не глотал.
Покажись, а я признаюсь,
как ты сильно напугал.
Страшно, аж в подмышках спрел.
Так-то я обычно смел.
Видно, я в 3D кошмаров
чересчур пересмотрел.
Всё! Я с мраком завязал.
Завтра запишусь в спортзал.
Ладно, каюсь, что бездумно
всякий яд употреблял.
ГОЛОС:
Слышу - сердце бьёт не в такт.
Что дурак ты - это факт.
Будущим твоим несветлым
стать могу, ведь я - инфаркт.
ДЕМОН:
Что я, рыжий, иль рябой,
иль в природе нынче сбой?
Я ж не робкого десятка
да к тому же молодой.
Твой же профиль - кобели,
коих жёны замели,
те, которые в заначку
прячут левые рубли.
На рыбалку в выходной
мужичок прёт, как святой;
правда, в сауну, к русалкам...
Кто-то сдал жене - он твой.
Ты тому повестки шли,
за долги кого нашли,
иль к какому боссу гости
из Налоговой пришли.
В общем, ты бы поспешил
к тем, кто где-то нагрешил.
Мне ж с тобой якшаться рано,
да и мать не разрешит.
ГОЛОС:
Тут вот дряхлый аксакал
жить вчера совсем устал.
Я к нему зашёл в палату
и в засос поцеловал.
Все концы отдал мне дед,
сам - вприпрыжку на тот свет.
Я пришёл проверить яму.
Бац! А тут ещё клиент.
ДЕМОН:
Я здоров! Закончим спор.
Ты ж со стариками скор.
Иль теперь хватает пенсий
им на велотренажёр?
Может скажешь, что в бомже
жизни больше, чем в морже, -
спит в снегу и жрёт палёнку
в неге и на кураже?
Над душою не сиди.
К мэру нашему сходи.
В общем, ты кого достойней
для забав себе найди.
ГОЛОС:
Раньше срока не храбрись.
В темноте-то осмотрись.
Не один сидишь ты в яме.
Скоро выход мой кажись.
*
Вглядевшись в темноту, пацан опешил,
два жёлтых, злых зрачка в него сверлом;
забыв дышать, недвИжим, делом грешным,
он час сидел, чуть тронувшись умом.
Чёрт перед ним. Гот, не признав собрата,
почувствовал, как шкура дорогА.
Час пробил - понимая - нет возврата,
схватился за козлиные рога.
Ещё б чуть-чуть и он бы мир покинул,
с рассветом сторож хладного б нашёл.
Ох, и пинал же парень животину,
когда дошло, что тот - простой козёл.
ДЕМОН (козлу):
Ну и подлый же ты зверь!
Я ж контуженый теперь.
Ведь по мне никто б не плакал,
как шампУры по тебе.
Из тебя сварю рагу!
Не придумаешь врагу,
как я тут рожать собрался.
Нобель вертится в гробу.
ГОЛОС:
Ну и как ты там? Живой?
А с лица чего не свой?
Не спеши с болезнью спорить -
заруби, навек усвой.
ДЕМОН:
Ну, шутник, за этот транс
отплачу, дай только шанс.
Кто из вас двоих козлее -
нужно раскидать пасьянс.
Мы теперь с тобой враги!
Лучше вылезть помоги,
а ни то моя досада
переполнит сапоги.
ГОЛОС:
Ну ты, клоун, запросил!
Я ж бесплотный. Аль забыл?
Страх твою соображалку
наглухо притормозил?
Вижу, дед сюда бредёт.
Он поможет. Наперёд
говорю - проси культурно,
чтоб мне с ним не знать забот.
ДЕМОН:
А и впрямь слышны шаги.
Слышишь, дед? Эй! Помоги!!
Я давно сижу в могиле,
грязный, мокрый, без ноги.
ДЕД:
Чур! Изыди, скорбный дух!
Я к нечистым всяко глух.
Тако мыслю - припоздал ты,
глаз уже продрал петух.
Даже речи, алгимей,
зачинать со мной не смей,
не замай, я не пужливый,
экий ты, поганый змей!
С едной прёшь куда ногой?
Тебе место под землёй.
Не натужься, не порушишь
крепость веры, лик срамной!
ДЕМОН:
Дед, ну хватит причитать.
Я живой, ни дать ни взять.
Ну а ты - гляжу - талантлив
на кладбИщах исполнять.
Хватит дуть в свою дуду.
Человек попал в беду.
Руку дай и то зачтётся
плюсом в праведном суду.
ДЕД:
Смолкни, вероломный глас!
Вопрошаю токмо раз,
коль ты божий человече,
то ответствуй сей же час:
откель взялся? Кто таков?
Сколь исполнилось годов?
И рекИ лишь правду деду!
Сколь градУсов твоя кровь?
Коль живой, так имя есь.
Чтоб слукавить, сперва взвесь,
потому, как упреждаю -
по дзюдо я кэмээсь.
ДЕМОН:
Дед ты лютый! Я торчу.
Я уж в яме жить хочу.
Может мне ещё представить
для анализа мочу?
Здесь анкеты заполнять
не готов. Хорош пытать!
Как назло сегодня паспорт
я забыл с собою взять.
Я прошу лишь одного -
руку дать мне и всего.
Глянь вокруг или аукни,
там попроще нет кого?
ДЕД:
Не выказывай вражды.
Мне твой пачпорт без нужды.
Забижать не зри гордынью
моей сЕдой бороды.
Прямо сказывай, коль спрос -
величать как и возрос,
иль обчение отрину,
прощевай, спаси Христос.
ДЕМОН:
Легче вырвать мудрый зуб,
лучше пирсинг в бровь иль в пуп,
чем с тобой вести беседу;
пять минут ещё - я труп.
Я промок здесь и устал.
В среду двадцать лет справлял.
А зовут меня все - Демон.
Всё ли, старче, записал?
ДЕД:
Тьфу! Тот свет без чёрта пуст.
То-то зрю, что морок густ.
Ну а в среду помятую
по Козьме сорокоуст.
Кузька - деверя свояк,
греховодник был, ведьмак.
За покой души евоной
опрокинул зря, дурак.
Ноне результат на вид -
посрамлён мой индивид
тако - демон из могилы
искушение вершит.
Кузька рядный фарисей,
ах, кандальник, ах, злодей!
Мне ж впредь поученьем станет -
браг за мытарей не пей.
Постной снедью на корню
я живот обороню,
а усердной епитимьей
душеньку спасу свою.
Мне за мой греховный тост
испытанье на сурьёз -
не случАем нынче тропка
завильнула на погост.
В оправданию свою
в яме демона сгною;
заломлю сей миг осинку
да в могилу кол вобью.
ДЕМОН:
Ну-ка, брось своё бревно
и кончай своё кино!
Да тебе ж прогулы ставят
в дурке. И, видать, давно.
Мало на себя навлек?
Не замолишь и вовек.
Сколько раз тебе креститься,
что простой я человек?
Я замёрз и есть хочу.
Вот ей-богу закричу.
Меня папа с мамой ищут.
Я хромой. Хочу к врачу.
Ты кукушку пропил, дед.
Подойти, помочь - так нет.
Ты ж совсем с катушек съехал
и несёшь какой-то бред.
ДЕД:
Речи внятны, не бредны.
Внял бы сам со стороны:
двадцать лет, а ты не служишь
стражем рОдной стороны.
На кой в яме ты сидишь,
по какой нужде, то бишь?
Отчего, как хвальный отрок,
сон про ярманку не зришь?
Глянь в зеркалы, кем ты стал -
супостат и маргинал.
Растолкуй, что на кладбИще
ты впотьмах найти мечтал?
Без просвета на челе,
вся одёжа, как в золе,
с дырой в пупе, с кольцом в ухе,
грива крашена в свекле.
И какой же идиот
добровольно наречёт
чадо демоном? Фу, пропасть,
тыщу муравьёв мне в рот!
Нечестиво попирав,
мне явил недобрый нрав.
Чай, плетей с мальства не ведал.
Глаголь тут же - я ль не прав?
ДЕМОН:
Правда, дед, твоя, прости.
Вылезть дай и отпусти.
Во всех щелях чую жженье
воспалённой совести.
Ты прям Моисей-пророк,
вправил мозг на годы впрок;
чёрные сменю одежды
на джинсу и свитерок.
Буду белый, как в снегу,
хайер завтра ж постригу
и в делах загробных больше
не алё и ни гугу.
Преподал ты мне урок.
Я всё понял, ну, как смог;
вспомнил даже - я не Демон,
а Застёжкин Игорёк.
ДЕД:
То-то ж, отрок, не балуй!
О науке памятуй.
Впредь пусть не несёт к погосту
никакой, простите, ...!
У могилы на краю
в прямом смысле я стою
(спаси Бог - не в переносном),
руку мне давай свою!
*
Стараньями святых Петра и Глеба
сомненья улеглись у старика.
На фоне чуть бледнеющего неба,
заблудшему протянута рука.
Гот Игорёк заметно оживился,
уж верить перестал в расклад такой.
Смиренно, с чувством он перекрестился
не там, не так и левою рукой.
Обняв козла (не оставлять же в яме),
напрягся и поднял; где там старик?
Из всех последних сил он зверя тянет
к поверхности, а на уме шашлык.
Не тот поспеет, кто в секунду прыткий,
а тот, в ком мысль к секунде дорога.
Манёвр сей досадной стал ошибкой,
лишь только дед схватился за рога.
У старца борода, как зебры грива
вскочила дыбом. Сбросив сорок лет,
через кресты он перепрыгивал красиво,
как древнегреческий легкоатлет.
Святоша пятками сверкал. Но не молился,
а источал тирады бранных слов.
Инфаркт от смеха рот порвал, давился,
став слушателем жутких матюгов.
Застёжкин выглядел совсем усталым
в тот день, когда гроб к яме поднесли.
Его торжественно с оркестром доставали.
Так гота под фанфары и спасли.
_ _ _
|
