От забот повседневных старанием мира слепы.
Оторвись ненадолго, живём не единым хлебом.
Над твоей головою изношенным скорбным крепом
распластала Вселенная –мать плащаницу неба.
По весне полыхают, ворча недовольно, грозы.
Спину радуга гнёт шутовским коромыслом спектра.
А ночами по прииску неба – алмазов россыпи
да блуждают, как дервиши, цели не зная, ветры.
Где – то там, облаками укрыты, ворота рая.
И апостол, давно не гремевший в замке ключами.
Тайных троп и набитых дорог в небо я не знаю.
Но, взгляни, всем назло, как прекрасно оно ночами.
Скоро канет в течение Леты настырный холод,
май сиреневым ветром разгонит печаль да скуку.
Погляди, как прекрасен весной воскрешённый город,
устоявший под пыткой зимы, ледяною мукой.
Одурманен черёмухой, вспоен водой живою
голосистых ручьёв и омытый слезами ливней:
мы из тех, кто ушёл от потопа с ковчегом Ноя,
чтобы видеть полёт сизарей в бездне неба синей.
Мы из тех, отыскавших в бездонной ночи друг друга,
где случайных попутчиков неразличимы лица…
стук сердец разобравшие в вое зверином вьюги…
избежавшие дроби охотника – мира птицы…
Пусть случайность. А, впрочем, случайностей быть не может.
Просто, труден был путь и, задумкою Божьей, долгий.
Я к тебе прирастаю всей жизнью… душою… кожей…
Под натурой людской просыпается верность волка…
Говорящий – не знает… Ну, что ж… убеждать не стану:
всё одно не поверишь, восприняв слова, как небыль.
Если вдруг без тебя – то из жизни бы, как из капкана,
волком вырваться, душу оставив на откуп небу.
Я привычкою стал... Как рассветы... дожди... закаты...
Невидимкою быть - это тоже, поди, искусство.
И под небом бескрайним густым громовым раскатом,
отгремев, оседает чернилом в тетради чувство.
|
