Предисловие: Как живописна перед нами эпоха Возрождения! Как мы вспоминаем о ней, то думаем, наверняка, о мастерах искусства и гуманистах... Их идеи, что дали человечеству совершенно новый этап и взгляд на вещи. Но это время полно и многих разочарований, тяжб и мук великих личностей, а также, пожалуй, простых граждан.
Как известно, зародилась эта эпоха во Флоренции, итальянском городе. И в этой оде мы рассмотрим события 15 века, которые окружали немалоизвестного мастера Сандро Боттичелли. О нём мало сохранилось сведений, большинство говорят его картины...Они-то и ключ к разгадке многих черт его личности. То, что он пережил и чувствовал, отобразил в них. Все лица, так или иначе, окружавшие его тогда люди, или же, которые когда-то были. В этой оде, конечно, мы коснёмся не всех их, а только самых известных, пожалуй.
Эта история о том, как в одном человеке смогла поместиться абсолютно разная Флоренция, правления Лоренцо Великолепного и Савонаролы, проповедника о грядущем. Он лёгкой кистью вёл мазок,
Благой Венере придавая формы,
Всё золото в кудри её вплёл,
И покорно лягут перед нею волны...
Зефир, в объятиях своей Хлориды,
Пусть благоуханным ветром правит,
Ракушкой, чтоб богине явится в пеленах.
Но богам далёки те стихии,
При каких не тлеет в сердце пламя,
И нежный шёпот "Симонетта" возвеличит тишина.
Окно просторное взывает видом.
В лучах флорентийского светила
Утонет поднебесный купол Дуомо,
Что есть мадонны хрупкой милость,
Свой облик в камне показать.
Ты, что паришь над градом!
Видел, как братоубийственная война
Померкла в уличных цветах.
Как возродилось древнее дыхание,
Что мудрости несёт слова!
Правитель славный на престоле,
Который красоте совсем не чужд.
Мастера защищены под его лоном,
И, преклонно, Великолепным назовут.
Сандро же в их числа входит,
Поручения высшие возложены ему.
И помнит он чудесные года,
Когда был полон бурной крови,
И Джулиано, кому присуща юность,
Для картин позировал всегда.
Был, как вчера, тот ясный день,
На кой назначен был турнир,
И брат Лоренцо на белом жеребце,
Своим видом люд на улицах дивил.
Он нёс развивающиеся знамя,
На нём написан был портрет,
Чей автор Боттичелли,
Прекрасной Ренессанса дамы.
Поэтами сей облик был воспет,
И пастухи, казалось, внемли...
"Это ангел воплоти!" - воскликнул кто-то,
"Нет" - заметили другие,
"Цветок, что наполняет негой воздух!"
О таинственной Веспуччи жители гласили,
Догадками подобными всё время.
Красавица младая, движением изящным
С тайною печалью поднимет взгляд
На рыцаря любовно, что войдёт несмело
В душу чарование, ведь в облаках паря
Амур их судьбы приковал.
Но как бы жизни не были милы мгновения,
Смерть всегда узнает свою пору,
И смех прекрасный Симонетты
Останется навечно в прошлом.
И, ровно через год сии потери,
Джулиано на себе познал всю мерзость
Людского зверства многих черт.
Когда всего был беззащитней, будто стрелы,
Вонзились в тело, и лежали на ноже
Дрожаще капли, ускользая в тени.
Флоренция содрогнулась вся в слезах,
Склонил художник думу молча...
Украсит василёк родимый сад,
Но легко чужой разорвёт его во клочья.
Лоренцо тешился написанием сонет,
А Сандро создавал картины, там где лики
Будто сотканы из мыслей былых дней...
Не проронят герои ни единой речи,
И тайны в полотнах Боттичелли,
Через века поразят нежностью своей.
Но тут подкралась буря незаметно,
Когда Медичи коснулся рок.
То война, то иное потрясение,
И на трибуны вышел новый вождь.
Доминиканец, чьи горят глаза,
Возносит над толпою руки,
И замирают уставшие сердца...
" О, горе! " - пробежит по жилам страх,
" Перед ликом Божьим вы мертвы!
Италию постигнет муки кара!"
Люди пали все в отчаньи,
Савонарола вершит над ними суд.
Убили те прошлые желания
К расцвету, касанию небесных струн.
" Порождения язычества сожгите!
Прогнившие вы - бездны твари!" -
И на зов, в надежде покаяния,
Поспешили к жару выйти.
Все украшения туда бросали,
И художник там, сочтя картины бранью.
В тоске, измученно, бессильно,
Сандро линии выводит ровно,
В устах терпкая молитва,
Окно тревожит уличная скорбь.
Забыта навсегда весны услада.
Монах, что в себе посеял горе,
Несчастным унесёт к могиле перст.
Нет гения в игривом блеске рам,
И нет его в глубинах золотого моря,
Он там, где душе покоя нет.
|
|