Можно ловко украсть,
Например, миллион...
А ещё намошенничать можно...
Так, что Кодекс напишет Наполеон,
Чтобы схемы твои уничтожить.
Можно выйти на бис
И экспромтом стихи
Сочинить про сервиз с пахлавою,
Можно просто сидеть, как упоротый лис...
В злом разладе с своей головою.
Можно в зале большом,
Не найдя головы,
В самокрутку скукожить пространство...
Можно дату назначить, где-то в сороковых,
И не думать о смерти напрасно.
Можно жрать и орать,
Можно пить и курить,
И до старости драть свое лыко.
Можно выстрелом точным зажмурить софит
И из чаши Грааля все вылакать.
Можно все!
И Беллерофонту надрав вихры,
Можно даже глагольные рифмы.
Можно кровь, если та от высокой любви,
Можно бригом — и сразу об рифы.
Даже веком неистовым можно спрягать
Безутешного человека...
Можно плакать, мой друг,
Но не смей никогда
Слезы в грезах скрести по сусекам.
Ибо умер наш бог — золотой Аполлон,
И ушел в монастырь Дионисий;
Потребляют вакханки одеколон,
Разбегаясь по дереву мысью.
И какой-то осел, за морковкой спеша,
Сочиняет пеонами марши...
И художников судит их общий ишак —
Кто из питерских брейгелей старше..?
Не обнимешь реальность, не сделав в ней дыр,
Слишком нежная ткань у былого...
Не рифмуй Вечный город с борьбою за мир,
Он устал от высокого слога!
|
А кто такой Беллерофонт? "Разбегаясь по дереву мысью." - очевидно, "мыслью".
