Предисловие: За пронзительной любовной лирикой поэта стоит его единственная любовь и муза
Любовь Дмитриевна Менделеева. Неприступная, непорочная и неуловимая —
такой он увидел Любу впервые, такой и увековечил ее в литературе...
* * *
Странно: мы шли одинокой тропою,
В зелени леса терялись следы,
Шли, освещенные полной луною,
В час, порождающий страсти мечты.
Стана ее не коснулся рукою,
Губок ее поцелуем не сжег...
Всё в ней сияло такой чистотою,
Взор же был темен и дивно глубок.
Лунные искры в нем гасли, мерцали,
Очи, как будто, любовью горя,
Бурною страстью зажечься желали
В час, когда гасла в тумане заря...
Странно: мы шли одинокой тропою,
В зелени леса терялся наш след;
Стана ее не коснулся рукою...
Страсть и любовь не звучали в ответ...
Лето 1898
* * *
Немало времени прошло уже с тех пор:
Ты взглянешь на меня с безвестной тихой думой,
Я всё по-прежнему безжизненный актер,
Влачащий муки детские угрюмо.
Ты всё по-прежнему прекрасна и чиста,
Ты всё не видишь, — я сильнее стражду,
О, как мне хочется, чтоб Ты, о, Красота,
Узнала то, чего я страстно жажду!
И как мне хочется поплакать близ Тебя,
Как малому ребенку в колыбели!
Так чисто, так приветливо любя,
Мы слова вымолвить друг другу не успели!..
Да, я измученный, усталый соловей,
Пресеклись звуки, песня оборвалась,
Но с ясною гармонией Твоей
Моя душа больная не рассталась.
Теперь Тебе и говорить и петь,
Я буду слушать, плакать неутешно,
Ты сердце-то ведь можешь пожалеть?
О, оправдай, когда Ты так безгрешна!
Когда и Ты, одна моя мечта,
Не дашь мне выплакать давнишние страданья,
Я буду знать, что в мире красота
Всегда нема и нет в ней состраданья!
Декабрь 1898
SERVUS — REGINAE*
Не призывай. И без призыва
Приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.
И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать.
Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой — слуга; порою — милый;
И вечно — раб.
14 октября 1899
* Слуга — царице (лат.)
* * *
Мне страшно с Тобой встречаться.
Страшнее Тебя не встречать.
Я стал всему удивляться,
На всем уловил печать.
По улице ходят тени,
Не пойму — живут, или спят.
Прильнув к церковной ступени,
Боюсь оглянуться назад.
Кладут мне на плечи руки,
Но я не помню имен.
В ушах раздаются звуки
Недавних больших похорон.
А хмурое небо низко —
Покрыло и самый храм.
Я знаю: Ты здесь. Ты близко.
Тебя здесь нет. Ты — там.
5 ноября 1902
После шести лет неотступных ухаживаний Люба согласится стать его женой.
Их любовь будет трагична и — для Блока — вечна: его Прекрасная Дама станет одним из самых красивых
образов русской любовной лирики. Несмотря на все трудности Менделеева останется с ним до самого
конца. И уже при смерти поэт скажет, что в его жизни было «две женщины — Люба и все остальные»...
...Любительская фотография любительского спектакля. Боблово, 1898 год.
Совсем юная девушка в костюме Офелии стоит лицом к зрителю,
и, коленопреклоненный, созерцает ее Гамлет.
«У обоих удивительные лица. Никогда, ни в каком девичьем лице я не видела такого выражения
невинности, какое было у нее. Это полудетское, чуть скуластое, некрасивое по чертам лицо
было прекрасно. А его лицо — это лицо человека, увидевшего небесное видение». (Из мемуаров)
Принц и его избранница... Реальность похожа здесь на зыбкое отражение в воде.
Подмостки сцены превратились в трон, венок — в корону, знакомая с детских лет девушка,
живущая в соседнем имении, — в безумную Офелию...
* * *
Мне снилась снова ты, в цветах, на шумной сцене,
Безумная, как страсть, спокойная, как сон,
А я, повергнутый, склонял свои колени
И думал: «Счастье там, я снова покорен!»
Но ты, Офелия, смотрела на Гамлета
Без счастья, без любви, богиня красоты,
А розы сыпались на бедного поэта
И с розами лились, лились его мечты…
Ты умерла, вся в розовом сияньи,
С цветами на груди, с цветами на кудрях,
А я стоял в твоем благоуханьи,
С цветами на груди, на голове, в руках…
23 декабря 1898
Уже написана чеховская «Чайка», и все происходящее может показаться удивительно похожим
на нее. Молчаливый юноша в черном колете и берете, со шпагой, пишет стихи, становящиеся год
от года туманнее и страннее, а потом и пьесы его вызовут нарекания. Как и Треплев, прослывет
он декадентом. А его спутница станет, как Нина Заречная, актрисой и будет блуждать по России,
сомневаясь в том, есть ли у нее талант. И сама их любовь подвергнется таким испытаниям, что
по сравнению с ними даже печальный финал чеховской пьесы покажется наивной, старомодной
акварелью...
Их полный робкой недосказанности диалог продолжался и за задернутым занавесом.
«Мы были уже в костюмах... и гриме. Я чувствовала себя смелее. Венок, сноп полевых
цветов, распущенный напоказ плащ золотых волос, падающий ниже колен. Мы сидели
за кулисами в полутьме, пока готовили сцену... Мы говорили о чем-то более личном,
чем всегда... мы были вместе, мы были ближе, чем слова разговора».
После спектакля они так и ушли в костюмах (переодевались дома), и пока семнадцатилетний
принц и шестнадцатилетняя Офелия медленно спускались от сенного сарая, преображенного
в театр, под гору, сквозь совсем молодой — им под стать — березничок, впереди «медленно
прочертил путь большой, сияющий голубизною метеор». И обоим это показалось
предзнаменованием...
Спустя несколько лет Гамлет вспомнит этот вечер.
* * *
Тебя скрывали туманы,
И самый голос был слаб.
Я помню эти обманы,
Я помню, покорный раб.
Тебя венчала корона
Еще рассветных причуд.
Я помню ступени трона
И первый твой строгий суд.
Какие бледные платья!
Какая странная тишь!
И лилий полны объятья,
И ты без мысли глядишь...
Кто знает, где это было?
Куда упала Звезда?
Какие слова говорила,
Говорила ли ты тогда?
Но разве мог не узнать я
Белый речной цветок,
И эти бледные платья,
И странный, белый намек?
Май 1902
«Помолчать рядом в сказочном лесу — это было самое красноречивое в наших встречах»...
«Молитва, экстаз, немного сумасшествия, что-то прекрасное, безмолвное, немое,
какая-то Всемирная Офелия, Прекрасная Дама, как бы овладевшая стихиями природы,
давшая ей свои краски и выражение, меланхолию и слезы, беззвучные крики»...
«Понемногу я вошла в этот мир, где не то я, не то не я, но где все певуче, все недосказанно,
где эти прекрасные стихи так или иначе все же идут от меня. Меня пленила странная
прелесть наших отношений»...
«И только ты одна отражаешься в каждом моем слоге»...
* * *
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
И молча жду, — тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду — и горестно и низко,
Не одолев смертельныя мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
4 июня 1901. С. Шахматово
Ноябрь 1902 года. Петербург. Бал в Дворянском Собрании. Морозная снежная ночь.
«Часа в два ночи он спросил, не устала ли я, и не хочу ли я пойти домой. Я сразу согласилась.
Нас обоих била лихорадка. Вышли молча. Взвивались снежные вихри. Снег лежал сугробами,
глубокий и чистый. Когда мы подошли к Фонтанке, он сказал, что любит и что судьба его —
в моем ответе. Блок вынул из кармана сложенный листок и отдал его мне».
Сейчас эта записка лежит в архиве: «В моей смерти прошу никого не винить. Причины ее вполне
отвлеченные и ничего общего с человеческими отношениями не имеют. Поэт Александр Блок».
Для Блока с его напряженным противоречивым мироощущением и в любви таилось нечто неведомое,
грозное, трагическое...
В стихах живая, цветущая Офелия, Прекрасная Дама, Владычица Вселенной, «Дева, Заря, Купина».
Такая же она и в письмах: «Ты — мое солнце, мое небо, мое Блаженство. Я не могу без Тебя жить
ни здесь, ни там. Ты Первая моя Тайна и Последняя Моя Надежда. Моя жизнь вся без изъятий
принадлежит Тебе с начала и до конца. Играй ей, если это может быть Тебе забавой…»
* * *
Днем вершу я дела суеты,
Зажигаю огни ввечеру.
Безысходно туманная — ты
Предо мной затеваешь игру.
Я люблю эту ложь, этот блеск,
Твой манящий девичий наряд,
Вечный гомон и уличный треск,
Фонарей убегающий ряд.
Я люблю, и любуюсь, и жду
Переливчатых красок и слов.
Подойду и опять отойду
В глубины протекающих снов.
Как ты лжива и как ты бела!
Мне же по сердцу белая ложь..
Завершая дневные дела,
Знаю — вечером снова придешь.
5 апреля 1902
17 августа 1903 года они обвенчались.
Любовь Дмитриевна вдохновила поэта на создание бессмертных стихов.
Первый том блоковской лирики назывался «Стихи о Прекрасной Даме»...
|
|
