Я поклоняюсь госпоже своей,
Что легче серны и белей снегов,
В ней светозарность дорогих камней,
Искристость льда и аромат лугов.
Она несёт отраду и покой,
Как тень в жару, как оттепель зимой.
Она душистей сладкого вина,
Нежней прекрасных лебединых крыл,
Свежей, чем тополь, тоньше, чем сосна,
Прямей, чем луч, что тьму небес прошил,
Теплей огня, прозрачней, чем струя,
Светлей, чем блеск замёрзшего ручья.
Притом она опасней, чем медведь,
Прочней, чем дуб, капризней, чем мистраль,
Быстрей, чем ртуть, безжалостней, чем плеть,
Грубей и несгибаемей, чем сталь.
Служить ей – это мука для меня,
Но без неё мне не прожить и дня.
I serve a mistress
I serve a mistress whiter than snow,
Straighter than cedar, brighter than the glass,
Finer in trip and swifter than the roe,
More pleasant than the field of flowering grass;
More gladsome to my withering joys that fade,
Than winter's sun or summer's cooling shade.
Sweeter than swelling grape of ripest wine,
Softer than feathers of the fairest swan,
Smoother than jet, more stately than the pine,
Fresher than poplar, smaller than my span,
Clearer than beauty's fiery pointed beam,
Or icy crust of crystal's frozen stream.
Yet is she curster than the bear by kind,
And harder hearted than the ag;d oak,
More glib than oil, more fickle than the wind,
Stiffer than steel, no sooner bent but broke.
Lo! thus my service is a lasting sore;
Yet will I serve, although I die therefore.
|