С размаху в грязь. Наотмашь. До упора.
Она ушла. И нет, кому хранить
резную вязь любовных разговоров, панического страха и террора натуры, не умеющей любить...
Смеется ночь над бьющимся о стену.
Смеются все. Смеется и она так искренне, что Матушке-Вселенной неловко над стоящим на коленях держать топор. Банальным откровеньем мне шепчут звезды: "Мать обречена". Обречена хранить пространство в рамках, Любовь от страсти отделять и всех, кто вышел вне понятий "МЕЛ" и "МАРКЕР", кто возмечтал во сне о новой самке- клеймить словами:"В нём таится грех!"...
Порвал струну. Но вспомнил Паганини.
Смешно, когда последняя струна
нелепо рвётся у самой вершины невероятной, неприступной льдины,
какой себя придумала Она...
Теперь легко. Теперь не беспокоит
нехватка кислорода и тепла. Я знаю, где, и знаю, сколько стоит пилюля безразличия(напоит, послушает, обнимет, успокоит и отстирает душу добела). Как мама...белоснежную футболку на тело, словно пластырь:"Ну, беги!"- но от себя бежать- не много толку, останется запёкшуюся корку с души содрать и сдохнуть от тоски...
Она ушла на новые колени.
Сидит, смеется, смотрит с высоты
иного понимания Вселенной, как жгу мосты в порыве исступленья,
как по мечте топчусь до хрипоты...
Разносит мозг. Мне до покоя Вечность... |