1
Усердствует октябрь – патологоанатом.
Под пальцами его вся осень – лишь трюизм.
А между тем леса ударились в буддизм –
Монашествует клен, и дуб глядит архатом…
А впереди зимы прозрачный атеизм.
Но скорбный хор дерев звучит, как плач Рахили
Над первенцем своим. Их участь решена –
Над сонною землей парят стволы нагие
Подобьем светлых душ, чья плоть умерщвлена.
И кружатся листы. О, Боже, помоги им –
Их маленькая жизнь полетом продлена.
Меж ними и тобой – прозрачная стена.
Синеют небеса, как помыслы благие…
2
О, солнце хладное! Элизиум печальный!
Прозрачна осени хрустальной глубина.
И пламенеющих дерев неявная вина
Рассеяна в миру, как пепел ритуальный.
Но время – не предлог для вечного распада.
Неистовству листвы положенный предел –
Уж первый снег идет. Он оттого и бел,
И тишина звенит, что осень – как баллада.
В чьей власти в краткий миг жизнь заменить игрою?
И музыкою – цвет? И словом – тишину?
Чьим пальцам тронуть мир, что шевельнуть струну,
Звучащую в сердцах поэтов и героев?
Как замыслом – творец, душа полна дыханьем.
И в этом, может быть, бессмертия залог.
И синий день, и сне, и ты – не эпилог,
Не остановка, нет!, а только замиранье.
Так в мире повелось еще до дней Завета.
Привычно у судьбы опущен палец вниз.
Надежды нет…
Но миг – ликует Дионис! –
И жизнь возрождена крупицей малой света! |
