Не успеешь выйти из утробы,
Ненаглядной матушки своей,
Как проснутся всякие невзгоды,
Над туманным небом кораблей,
Даденных тебе по Высшей воле,
Для сопровождения в пути.
Там и съешь три пуда горькой соли,
Чтобы крест тяжелый донести.
До назначенной небесами Голгофы,
Без стенания и выкриков: боюсь.
Будь один ты, или с доброй Софой,
Дошагай, распнись там и не трусь.
Все пройдет, покроется веками,
Твой Спаситель там, где ты, висит.
И сидит растерзанный врагами,
Одесную силы, сверху зрит.
На дела наследных дней, потомков,
Обескровленных давно уже людей.
А пилигрим с дырявою котомкой,
Все бредет в пустыне, дуралей.
Не найдя свой благостный оазис,
На пути к серали нежных фей.
Там ведь каждого пустынника свой базис,
И у каждого свой жизненный Орфей. |
