Пришла она, без лишних слов разделась,
И прямиком нырнула в теплый душ.
А на груди ее давно любовь поспела,
И по ложбине плыл желаний томных куш.
Зачем пришла, зачем опять объятья,
И дикий всплеск негаданных страстей.
Поэт ушел в предел монашьих братьев,
Подальше от любовных новостей.
Но выследила дева-изваянье,
Застала, сирого, куда тому бежать,
И все дрожит, как в первый день свиданья,
Альков скрипит как старая кровать.
Нет, не дожить до светлых райских кущей,
Заказан путь на небеса домой,
И дева жмет все яростней, все пуще,
Пиит потерян, как говорится – сам не свой.
Прости, Спаситель, блажь проклятой плоти,
Простите люди, пусть простит жена.
Поэт живет, он может быть не хочет,
Но, что поделать: дева и весна… |
Свалить на весну свои желания ... найти крайнего 
Вселив смятение в её наивный душ.
В которой всё давно уже поспело;
Алькова куш, и килограммов с сотню груш.