| | Стихотворение «Моей музе» | Предисловие: Привожу для читателей своей странички мои не то чтобы очень уж ранние, но наивные и незрелые стихи
минувших молодых лет, на которые один мой друг-поэт тут же сляпал пародию, за которую
я на целых 7 лет возненавидела и его, и саму себя, и своё творчество, и перестала писать вообще.
В послесловии привожу пародию без указания имени автора, так как не имею сейчас возможности с ним связаться
и получить его разрешение. Думаю, он будет на меня не в обиде, если вдруг наткнется на эти строки,
а обидится - так ему и надо! Эта публикация - попытка сказать всем пародистам и критикам: будьте
добрее и бережнее к предметам вашего острословия. Вам не дано предугадать, как слово ваше отзовется!
А начинающим авторам советую отрастить подходящую по толщине кожу: достаточно тонкую,
чтобы слышать музыку небес, но и достаточно крепкую, чтобы выдержать
булавочные и ножевые уколы ваших неконструктивных критиков.
Не повторяйте моих ошибок, дорогие, не расставайтесь с пером только потому,
что кто-то имел бестактность брякнуть вам, что вы - бездарность! Итак.. Зачем, скажи, ты мучаешь меня:
То отпускаешь, то опять волнуешь?
Без игр твоих мне не прожить и дня.
Ты на сердце златым пером рисуешь
Причудливых узоров круговерть
И от семьи, от дома отвлекаешь.
Муж недоволен, дети. Дай ответ,
Зачем мне это нужно? Понимаешь:
Стать графоманом – не сосем уж тот удел,
Которого бы мне-то и хотелось.
Писать, писать, писать, сбежав от дел,
Ты вынуждаешь и внушаешь смелость.
Мне Серафим мой шепчет: «Ты – пророк.
Над судьбами людей ты власть имеешь».
Хоть гордость – смертный грех, лишь дайте срок:
Увидите, все возгласы: «Потеешь
Напрасно ты над письменным столом!»
Основу вряд ли под собой, друзья, имеют.
Наступит скоро в жизни перелом.
Придут успех, известность. Не истлеют
Внушенные тобою письмена,
Что я с таким усердьем выводила.
Не для себя лишь – для людей, чьи имена
Во глубине сердечных руд всю жизнь хранила.
Имен других я здесь не назову.
Настанет время их, я твердо верю.
За это и пойти багром ко дну
Готова, и любую снесть потерю.
Не нужно мне ни счастья, ни любви –
Лишь творчеству себя всю посвящаю.
Наградой: откровения твои.
И быть с тобой - удел я выбираю.
Мне дочь пеняет: «Ты губами шевелишь
С утра до вечера. И на людях мне стыдно».
Да разве же ребенку объяснишь:
С тобой беседую. И вовсе необидно
Мне новое прозвание: «Крейза».
А кто не сумасшедший в этом мире?
И в случае таком, и смех наш, и слеза –
Болезнь? Как хорошо одной в квартире
По клавишам компьютера стучать,
Пробел с тире и точкой чередуя.
И рифмы ненароком подбирать,
И таять как свеча от поцелуя
Нет, не мужчины – Музы ветреной моей,
Кто, как ни странно, в то же время, постоянна.
Я постоянству дань отдам – одной лишь ей
Верна. Но не одной лишь мне желанна –
Поэтам и писателям ты всем –
Не стыдно ль мне число их увеличить?
Не стыдно! Мне своих не скрыть проблем:
Хочу быть понятой. Вот вам и мой обычай,
И вечный мой девиз: ты к совершенству
Стремись во всем. В работе и в любви
Будь лучшею. Вот путь к тому блаженству,
Что обретаю я в объятиях твоих,
О, Муза! Серафим! Мой врач! Подруга!
Учитель и мое ты божество!
Из твоего любимейшего круга
Не выйду. Все, что есть, – лишь за него.
На что мне жизнь, коли тебя со мной не будет?
Подольше ты меня не покидай.
И чувств к тебе печали не остудят.
Ты лишь одна - мое спасенье. Ты - мой рай. |
Послесловие: Пародия на меня
Маша, я – Дубровский.
А.С. Пушкин
Спокойно, муза, я – Твардовский.
Проснулся: блин, Твардовский я!
Вчера полдня был Маяковским,
Но вышла полная фигня.
Некрасов жил во мне неделю,
Но съехал и не заплатил.
Так разве можно, в самом деле?
Я Ахмадулину впустил.
С ума схожу иль восхожу я?
Да полно! Я почти взошел
К вершине нежной поцелуя.
Я лягу со свечой на стол.
Очнулся: Беллы нет! А свечка
Торчит (откуда не скажу).
Ползет чечен, струится речка.
И я, как Лермонтов, пишу
О том, что… Баста! Я – Твардовский!
Сказал – отрезал. Теркин жив!
И стих мой рубленый, нескользкий
За гонорарами бежит.
|
| |
