А честно говоря, весь смысл,
Собственно,
В том, что мы на столько часто просыпаемся вовсе не с теми,
С кем хотим проснуться.
Проснуться, приготовить завтрак,
Даже если в холодильнике мышь повесилась,
Открыть шторы и, обнимаясь,
Докуривать вдвоём последнюю сигарету лаки страйк,
Глядя на всё ещё злых и сонных торгашиц семечками
И просроченными да пересоленными фисташками.
Проснуться и трогать его волосы,
Его потрясающие тёмно-русые волосы,
Так трепетно сочетающиеся с его глазами,
Цвета вышеупомянутых фисташек.
И думать об одном только:
Повтори этот жест, повтори его,
Отбрось назад свою божественную чёлку,
Подвигайся, улыбнись, взгрустни, поговори,
Помолчи, скажи, открой, закрой, подари, заставь подарить, ах, нет!
Не делай ничего.
Твоих русых волос, фисташковых глаз и длинных тонких пальцев
Мне более, чем достаточно...
Ага, проснуться и сказать.
Проснуться и сказать ему наконец,
Что эти фисташковые глаза компенсируют
Четыре моих недобрака,
Три облома и даже то,
Что Илья Лагутенко наотрез отказался со мной фотографироваться.
Всё х...ня.
Проснуться и молчать.
Проснуться и больше никогда не спать.
Проснуться, смотреть на себя голую в зеркале в ванной
И думать, ах, какие же худые у меня икры...
Ах, кажется, у меня нет складок на животе,
И всё во мне так пропорционально и органично,
Что три целых четырнадцать сотых здец.
Проснуться совсем зимой, раньше него,
Проснуться и думать, заглядывая в холодильник:
"Есть вино и редиска. И яйца. Три яйца.
Как сделать ему завтрак,
Особенный завтрак,
Потому что он сам
Особенный."
Проснуться и бежать до ближайшего орешника
По снегопаду и в минус двадцать три
В незнакомом городе незнакомой страны,
В поисках сметаны для салата из редиски,
Попутно осознавая,
Что культура страны устроена так,
Что нет у них
Ни сметаны, ни кефира, ни простокваши,
Только, б...дь, cream да cream.
Е...ла я их культуру!
Проснуться, чтобы понять, что ты
Обожаешь стирать его одежду,
Кормить его кота,
И каждая его тёмно-русая волосинка, оставшаяся на подушке -
Это благодать, дань божья.
Проснуться, как будто нет теперь
Ни гопников, ни титушек,
Как будто мир во всём мире,
И коты умеют разговаривать с хозяевами.
Проснуться так, как будто, его рука,
Так мужественно и уверенно,
Обнимающая твою шею
Защитит тебя от всего,
Даже от птиц,
Которых ты так боишься по причине редчайшей птеранофобии.
Проснуться и заняться тем безудержным,
Тем искренним,
Тем, от которого мембраны в клетках уходят на дискотеку
И пьют тёмный ром, разжёвывая благородный тростниковый сахар.
Проснуться и смущаться, мол, ах, я голая,
Как же, друг мой, как же...
Я голая, совсем голая.
И почему я голая, и я так счастлива?
Так счастлива. Голая. Перед зеркалом.
Так вот, реальность, она, сука, упёртая,
И в очередной раз,
Просыпаясь в одной постели не с тем,
С кем ты так мечтаешь проснуться,
И именно этот не тот, неплохой, блин, чувак,
Да вот только не твой он, не тот он,
Думая, озадаченно думая, что принесла тебе эта ночь,
И что было, и, к слову, а было ли,
Понимаешь, приходит грёбанное, приходит правдивое.
И в зеркале ты не так привлекательна.
И китайская искусственная редиска горчит,
Не оставляя тебе ни малейшей возможности
Приготовить уже даже не особенный,
А хоть какой-нибудь
Завтрак,
Вкуснее да полезнее,
Чем Доширак и Мивина.
И на улице минус двадцать три,
И орешников целых пять штук -
Бери-не-хочу, знаешь ли,
Но не для кого.
И джинсы его грязные,
После дня проведенного на улице,
И джинсы его - не твоя проблема,
Твоя проблема - другие джинсы.
И кота у него нет, и некого
Подкармливать сладкой ватой из парка Горького,
Шаурмой со Студенческой
И сочными чебуреками с Маршалла Жукова.
И кто угодно, выйди только на Пушкинскую,
После одиннадцати,
Готов подарить безудержный,
Мучая тебя во все ушные раковины,
Готов договориться о комфорте
И, если что, о твоём гонораре.
Такие часто подходят после выступления,
От них несёт водкой, и они спрашивают:
"Кася, вы любите сауну? Кася, любите сауну?"
Так вот, мой тростниковый сахар,
С которым я люблю всё на свете,
Зеленоглазый и совершенно особенный.
Его волосы мне, как птичьи перья -
Боюсь до безумия.
Боюсь.
А потом прикасаюсь, и сходя с ума от блаженства,
Думаю, вечер заканчивается,
А когда ещё мы встретимся.
Ну, когда мы снова с тобой встретимся...
Главное одно, и пусть,
Даже, когда лень, тлен и невыполненное домашнее задание,
Я украла фразу у подруги-сценариста,
Пусть будет так, да будет так,
Правдиво, положа руку на сердце и без п...дежа:
Только его рука способна так мужественно и уверенно
Обнимать мои плечи,
Обнимаемые любовниками и любовницами,
Дравшимися между собой за возможность
Провести со мной тёплую июльскую ночь.
Да будет так, чтобы его рука,
Так мужественно и уверенно
Обнимающая мою шею,
Будет защищать,
Защищать, подобно талисману,
Меня, грешную, меня, имевшую любовников и любовниц,
Меня, в край охуевшую
От поступающих предложений и образа жизни.
Будет защищать меня от ворон и голубей,
Поедающих заплесневелый сухой хлеб
И не думающих своими птичьими несуразными мозгами
О том, что вокруг могут быть птеранофобы.
Но, главное - одно.
Если он прийдёт ко мне сегодня вечером
И принесёт мне перо
Я возьму его.
Перо из его рук - это лира для писателя.
И больше не придётся просыпаться с нелюбимыми
И с теми, с кем мы не хотим проснуться. |
