Г. Шпаликову. Предисловие к стихотворению Обида

гениального сценария.
-Вот.. Я отправлял… Утром…
Милиционер  развернув  квитанцию одобрительно кивнув.
-Хорошо… Будьте добры Ваш паспорт…
Шпаликов сунул руку во внутренний карман, не глядя, на угад  вытащив из него серую книжицу  Сбербанка,машинально протянул ее постовому.  Тот пристально посмотрев на заспанное, чуть одутловатое лицо  Шпаликова, принюхавшись к едва уловимому запаху спиртного,  мимолетно взглянул на обложку документа  машинально раскрыв его стал задумчиво перелистывать страницы.
-Кхе,  кхе…
Иронично  откашлялся милиционер, посмотрев на Шпаликова.
-Не густо…
-Что?
Удивленно переспросил, все еще, не до конца не проснувшийся драматург.
-Что Вы говорите?
-Я говорю не густо у Вас… Всего  семьдесят две копейки… 
Он протянул Геннадию сберкнижку. 
-Паспорт  могу Ваш увидеть? Или у Вас только сберегательная книжка?
Геннадий смущенно кивнув снова сунул руку  во внутренний карман, достал паспорт с готовностью протянул его дежурному. 
Милиционер проверив паспорт и убедившись, что гражданин предъявивший документ полностью соответствует вклеенной в него фотографии, вернув его владельцу.
-Извините.
Скороговоркой произнес он козырнув  Шпаликову. После чего неспешной походкой продолжил обход вверенной ему территории.
Геннадий дождавшись когда старшина скроется из виду, на скорую руку снова позавтракал, а за одно и пообедал  большим глотком  водки закусив его  чуть подсохшей белой коркой  хлеба и  куском  плавленого сыра устремился из Главпочтамта на  улицу Горького, чтобы не намозолить глаза сотрудникам милиции, ведь не возвращаться же в Переделкино, для того чтобы  завтра снова ехать в Москву, а это значит, что  грядущую ночь ему придется перекантоваться здесь на главном почтамте.
***
Незаметно наступило утро следующего дня значившееся на календаре, как  31 октября 1974 года (четверг). Шпаликов снова проснулся  на  Главпочтамте от  вежливого, но настойчивого обращения  рядового милиционера, которого Геннадий раньше здесь никогда не видел.
-Спасть на Главпочтамте запрещено гражданин.
Он козырнул Шпаликову и  сразу же предложил  пройти с ним в дежурную часть. 
-Я жду переговоры…
Этого хватило и проверив  паспорт  дежурный удалился по своим делам.
-Ничего, ничего скоро совсем скоро все это закончится…
Подбадривал себя негромким шепотом  Генка, выходя на улицу.
-Завтра в крайнем случае в понедельник на следующей недели  все мои вопросы разрешаться сами собой…
Он улыбался  незнакомым людям идущим ему навстречу и от этого их лица становились еще  более мрачными и замкнутыми.
-Сизов получит  мой  гениальный сценарий про Надежду и  лучшие режиссеры Мосфильма, всей страны захотят ставить его…
Генка остановился  у пешеходного перехода через Манежную площадь ожидая как и все включения зеленого светофора.
-Жаль… Жаль…  Жаль что Михаил Ильич Ромм не дожил до этого часа… Быть может  он бы и взялся за сценарий…
Со стороны Красной площади до Геннадия донеслось, как куранты на Спасской башне пробили  восемь часов утра.
-Если я пойду пешком, то часа через два, три доберусь до кладбища Новодевичьего монастыря. Там сегодня в торжественной обстановки на могиле  Михаила Ильича Рома общественность  будут устанавливать мемориальную доску.
Шпаликов заглянул в витрину ГУМА и  расчесав пальцами всклокоченные волосы  пробормотал.
-Надо будет попросить слово, обязательно попросить слово и сказать что-то теплое, важное  и заслуженное об этом замечательном человеке… Обязательно…
Потом в его жизни случился несчастье… Большое несмываемое, жирное, как пятно  масляной краски, что сходит с кожи только если ее стирать таким же жирным маслом…  Крах… Там на кладбище Новодевичьего монастыря… В кругу друзей… Нет в кругу уже бывших друзей…  Но об этом он никогда и никому не расскажет… Даже в бреду… Ну или почти никому. Он внук Григория Шкаликова  чью фамилию так бессовестно у него и его отца  была украдена советской властью… Никогда и никому…
Кто-то на кладбище больно толкнул его в грудь кулаком, кто-то брызгал слюной в лицо зло шепча ему  гадости, этот кто-то  зло  сунул в верхний кармашек пиджака мятую пятерку… Напутствовав обескураженного Генку нехорошими словами суть которых заключалась в том, что он здесь лишний и его никто здесь не ждал и ни кто ему тут не рад…
Уже поздно ночью он на электричке с двумя бутылками «сухаря» в карманах добрался  до писательского "оазиса", где  поднявшись на второй этаж к себе в комнатку  всю ночь пытался стереть с груди жирную кляксу, которая жгла и саднила  его грудь.
***
Ближе к вечеру  1 ноября 1974 год, (пятница) в день третей годовщины  смерти  своего кумира,  старшего товарища и от части педагога  Михаила Ильича Ромма предварительно сняв с себя пальто и выложив из карманов паспорт и сберегательную книжку с остатком на счету в 72 копейки,  скрутив из своего  кашне  петлю привязал ее к  дверной ручки. После чего приставив к двери хлипкий казенный стул, с алюминиевой биркой на ножке,  устроился на нем так, чтобы можно было без труда всунуть голову в приготовленную удавку.  После чего  подумав о чем-то и тоскливо посмотрев за окно надел ее на шею слегка затянув чуть выше выпиравшего кадыка.
Он ничего не говорил… Все его слова кончились еще  ночью, когда он давился кислым вино купленным на позорные деньги… На ту самую пятерку, что кто-то зло и унизительно сунул  ему в верхний кармашек пиджака, в тот самый кармашек  куда одиннадцать лет назад на премьере  фильма «Я шагаю по Москве»  снятого по его сценарию незнакомая ему девушка "на счастье" воткнула букетик фиалок… 
И слез не было…  Лицо просто распухало от невыплаканной влаги…
-Плевать...
Пробормотал Генка, и окинув в последний раз убогую комнатушку  с круглым столом на котором осталась недопитая бутылка, надкусанное яблоко, несколько пачек сигарет «Прима», исписанные нервным подчерком черновики и томик Флобера с закладкой между страниц сделанной из высушенного, давно уже поблекшего букетика,  тех самых фиалок, что судьба преподнесла ему, на премьере его фильма в Доме Кино, в виде аванса на успешную на успех бв будущей жизни. 
Он улыбнулся и взгляд его скользнул по  пачке "Примы" из которой торчали несколько вывалившихся на стол сигарет.
-Нужно было бы покурить… 
Пробормотал он, и тут же улыбнувшись  напрочь забыл об этой глупости. Ведь там куда он  отправляется все люди  ведут здоровый образ жизни, они наверняка там не курят и уж тем более не пьют…
***
Он блаженно прикрыл глаза и ловко, словно самбист, зацепив ногой  ножку стула вырвал его из-под себя и в ушах  тут же зазвенело и голове стало тепло и покойно… 
Голос за кадром  кинокартины под названием «Документальная жизнь и смерть Геннадия Шпаликова» читал Флобера…  А быть может вот это стихотворение самого Шпаликова о близких:

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищешь,
Ни тебе, ни мне...

Хотя почти наверняка все это было  по другому. Все, совершенно все…
Бог не дал  возможности Грише Горину, нашедшему своего старшего товарища уснувшим в петле  вернуть его обратно в наш мир, как впрочем и  врачам  скорой помощи, что пытались реанимировать  Геннадия Федоровича. Просто Бог, наверное,  решил, что он уже достаточно претерпел на Земле лишений и  оттого настежь распахнул перед ним дверь, в какую-то пока еще нам с вами неведомую, новую жизнь. Где все сыты и счастливы, а люди там не курят и не пьют.

Памяти Геннадия Федоровича Шпаликова
       
                Обида.

Вовсе это все не малодушие.
Не могу я больше с вами жить.
Мой протест и ваше равнодушие
Заставляли  горькую глушить.

Принуждали  унижаться, крючится
До получки пятаки сшибать.
Дописал сценарий… Все получится,
Но отдел сценарный не достать.

Надя, Надя, Надя, Надя, Наденька...
Для чего бензином облилась?
Ты, как депутат жила бы сладенько
Если б не сломала тебя власть

Сердце рвется и пуста грудина.
Друга моего украл  Париж.
Разрешили взять  жену и сына...
Я просился мне сказали шишь.

Что ж уйду достойно по английски.
С Михаилом Роммом в один день.
Пусть не выпить мне за тризну "Плиски".
Буду пить сухую дребедень...

Но обида жжет, сжимая  глотку.
Оттолкнул меня мой бывший друг.
Не дал мне сказать и выпить водку.
За учителя и сонм его заслуг…

В  Переделкино меня не переделать,
Мне не сгинуть в  Западной Двине.
Из  кашне петлю дано мне сделать
Удавившись в собственной вине.

Надя, Надя, Надя, Надя, Наденька...
Для чего бензином облилась?
Ты как депутат жила бы сладенько
Если б не сломала тебя власть.

                07.03.2020 год
                Евгений Ермаков Алтай

PS
Да. Чуть не забыл.  Геннадий Федорович Шпаликов оставил предсмертную записку, короткую и полную горечи, а точнее обиды.

«Вовсе это не малодушие, - не могу я с вами больше жить. Не грустите.  Устал я от вас.  Даша, помни. Шпаликов».

В стопке черновиков под пачками «Примы» Гриша Горин  нашел еще одно стихотворение Гены:

Не прикидываясь, а прикидывая,
Не прикидывая ничего,
Покидаю вас и покидываю,
Дорогие мои, всего!
Всё прощание – в одиночку,
Напоследок -  не верещать.
Завещаю вам только дочку –
Больше нечего завещать.

Светлая память -  светлому человеку.
Прости Геннадий Федорович, людей, как и они тебе прощали долги твои.
Кому достались твои 72 копейки на сберегательном счету Сберегательного банка Советского Союза?   

                07.03.2020 год
                Евгений Ермаков Алтай.