Загадка внутри головоломки, окутанной тайной - 1

Эпиграф
"Шекспир, как природа, доступен всем, и изучать его должен каждый сам, как и природу. Как она, он и прост и многосложен - весь, как говорится, на ладони и бездонно глубок, свободен от разрушения всяких оков и постоянно исполнен внутренней гармонии и той неуклонной законности, логической необходимости, которая лежит в основании всего живого!", И.С. Тургенев 


1."Первая  же  страница  Шекспира, которую я прочитал, покорила меня на всю жизнь", Вольфганг Гете

Произведения Шекспира с детства привлекали и волновали меня. Помню, в пионерлагере я не отрываясь смотрел на крохотный экран телевизора КВН 49-4. Демонстрировалась не самая известная шекспировская трагедия «Цимбелин», повествовавшая о противоборстве древних римлян и пиктов. В чем там было дело и почему страдал суровый римлянин Люций, – я забыл, но ощущение волнующего трагического напряжения, красоты, создаваемой мерным, нерифмованным стихом, оставило, выражаясь штампованной речью, неизгладимый след в детской душе. Моему возмущению не было бы предела, знай я тогда, что британский литературовед, словесник и критик 18 века Сэмюэл Джонсон так отозвался о "Цимбелине": "...Вымысел нелеп, сюжет абсурден, имена и обычаи разных эпох перепутаны".
Когда я вырос до подростка с усиками и начал влюбляться, меня сразили шекспировские сонеты.

Мои глаза в тебя не влюблены -
Они твои пороки видят ясно,
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно.

Умри – лучше не скажешь, казалось мне, не сознававшему тогда, что один гений говорит со мной устами другого – Самуила Маршака.
Затем пришла пора комедий. Вспоминаю обаятельную Клару Лучко в ролях Виолы/Цезарио и Себастьяна, прелестную Аллу Ларионову - Оливию, ярчайшее созвездие великих актеров: Михаила Яншина, Василия Меркурьева, Георгия Вицина, песню Шута из чудной экранизации "Двенадцатой ночи" Яна Фрида…

Что любовь, любви неймется!
Тот, кто весел, пусть смеется!
Завтра - ненадежный дар.
Можно ль будущее взвесить?
Ну, целуй и раз, и десять!
Юность - рвущийся товар.

Не могу сказать, что я безоговорочно принял шекспировские трагедии, например, "Гамлета" с горой трупов в финале. Но вот "Отелло" полюбился мне сразу.

Прощай, покой! Прощай, душевный мир!
Прощайте, армии в пернатых шлемах,
И войны - честолюбье храбрецов,
И ржущий конь, и трубные раскаты,
И флейты свист, и гулкий барабан,
И царственное знамя на парадах,
И пламя битв, и торжество побед!

Потом пришел черед исторических хроник. Хорошо помню мастерскую игру Владимира Самойлова в роли Ричарда III, одну из заключительных фраз этого персонажа, ставшую крылатым выражением и вошедшую в мировую литературную сокровищницу:

Коня, коня! Всё царство за коня!

- Сколько поэзии, какая сила чеканного стиха, какая правда жизни! - ни с того, ни с сего заметит тут невесть откуда взявшийся читатель, питающий любовь к классике. - Я сам, бывало, зачитывался "Гамлетом":"...Быть честным при том, каков этот мир, - значит быть человеком, выуженным из десятка тысяч."

2. "Учитесь у Шекспира" - Максим Горький
"Читайте Шекспира, он никогда не боится скомпрометировать своего героя, он заставляет его говорить с полнейшей непринужденностью, как в жизни" - Александр Пушкин

- Ну, раз уж вы интересуетесь произведениями того или иного выдающегося автора, - отреагирую я на восторженную реплику и цитату, - вам, дорогой читатель, полагаю, невольно захочется знать, кто он, что собой представляет, как дошел до той черты, за которой начинается гениальность, как переступил ее и стал гением.
Имя выдающегося драматурга и поэта Вильяма Шекспира окутано ореолом таинственности. То, что творчество «Потрясающего копьем» называют одной из величайших вершин мировой литературы, не оспаривается никем. Разве что Львом Николаевичем Толстым, доказывавшим, что шекспировские произведения, будучи низменными, безнравственными, "не отвечают требованиям всякого искусства" и "ни о чем не говорят" читающей публике. Шекспиру, дескать, "нечего сказать" своими пьесами.
Полагаю, что в данном случае исключительное мнение великого русского писателя лишь подтверждает "правильное" представление о гениальности Шекспира, тем более что Л.Н. Толстой всё-таки похвалил английского драматурга за "мастерское видение сцен". Как метко заметил Томас Манн: "Толстой ненавидит в Шекспире самого себя". Себя же он, похоже, ненавидел и в Пушкине, Лермонтове, Бетховене, искусство которых казалась ему на старости лет "вздором".
Ради справедливости добавим, что из числа "великих" Вольтер видел в Шекспире смесь "гениальности и варварства", А.С. Пушкин - "гениального мужичка", "верно изображавшего время", а любитель парадоксов Б. Шоу, размышляя о литературных способностях автора "Цимбелина", хотя в шутку и "презирал" сочинителя этой пьесы, однако тут же оговаривался, что автор сей "уже пережил и еще переживет тысячу более одаренных мыслителей". Кстати, знаменитый ирландец подтрунивал над романтическим ореолом уроженца Стратфорда, созданным почитателями Шекспира, придумав едкое слово "бардопоклонство". На недосягамую высоту вознес Шекспира Генрих Гейне: "Если Господь по праву претендует на первое место в деле Творения, то Шекспиру, без сомнения, принадлежит второе".
Наши современники, правда, продолжают спорить, всё ли, вышедшее из-под пера Стратфордского Лебедя, несет печать гения. Некоторые считают, что Шекспир «мог писать дурно» и в качестве примера указывают на отдельные его пьесы, ну, скажем, на редко ставящиеся "греко-римские" вещи "Троил и Крессида", "Тит Андроник", "Кориолан", «Тимон Афинский», тот же "Цимбелин"; а ведь есть еще и "скучный", по выражению Бена Джонсона, «Перикл»; те или иные хроники, вроде "Генриха VIII"; мрачные ("Мера за меру") и просто неудачные комедии ("Конец - делу венец").
- Да что говорить, -  взволнованно заметит мой читатель, - даже в "Гамлете" специалисты обнаруживают длинноты, нелепицы, "лишние" эпизоды и картины. При этом, скажем, простая с виду фраза королевы о сыне (Нe's fat... - "сын тучен..."), которой вторит сам Гамлет, характеризуя свою комплекцию ("моя тугая плоть"), вызывала столько спекуляций, споров и домыслов (среди тех, кто "домысливал", был и наш Иван Сергеевич Тургенев), что голова кружится. Между тем, "плотности" принца есть простое объснение: роль Гамлета изначально предназначалась знаменитому трагику той эпохи Ричарду Бербеджу, приятелю Шекспира. Известно, что в ту пору Бербедж, мужчина не первой молодости, отличался полнотой и страдал одышкой...
Насчет "Гамлета" промолчу, это архисложное произведение. Достаточно сказать, что  трагедия написана таким темным языком, что сами англичане затрудняются толковать смысл отдельных выражений и реплик. Возьмем, к примеру, слова Горацио "A piece of him". М.Л. Лозинский опустился при переводе до буквализма: "Кусок его", а Борис Пастернак сострил: "Горацио с тобой? - Да, в некотором роде". Близко, но малопонятно звучат и другие версии перевода: "Отчасти я, Только  его часть/Лишь часть его". Один переводчик додумался до "Он, только полусонный". И уж совсем анекдотично выглядит "я за него". На моей памяти, лишь два человека, шекспироведы Лев Верховский и Игорь Фролов, резонно заметили, что piece - это "пьеса", и, следовательно, Горацио выступает в качестве ни много, ни мало автора пьесы "Гамлет"! Но кто скрывается за ним? Л.Верховский доказывает, что - Бэкон, который считал себя "скорее римлянином" и в гербе которого красовался девиз "Mediocria firma" (Середина устойчива)! Вспомним, что именно Гораций во второй книге своих "Од" превозносил верность aurea mediocritas - золотой середине.
А сколько домыслов нагромождают вокруг вроде бы невинных строк! Вот, например, известное восклицание из гамлетовского монолога второй сцены первого акта: O, that this too too solid flesh would melt...Борис Пастернак предложил для too solid flesh "грузный куль мясной", Яков Фельдман просто "плоть", кто-то еще из переводчиков увидел "плотно сотканное тело", памятуя, видимо, о плотной комплекции Ричарда Бербеджа. Так нет же, один из британских специалистов стал доказывать, что в этом месте в текст "вкралась" опечатка: мол, следует читать o, that this too soiled flesh... Тогда, дескать, пропадает нужда в сомнительном двойном too и становится ясно, что Гамлет довольно критично относится к себе, кляня свою "запачканную", т.е. грешную плоть, действия которой приведут к гибели Полония, Гильденстерна с Розенкранцем, Лаэрта и Клавдия. 
Что касается "тучности" принца, то и здесь не всё так просто. По логике сцены Гамлет, пофехтовав с Лаэртом, вспотел, и Гертруда хочет отереть пот с сыновьего лба. Но разве fat - это "пот"? В шекспировском "Генрихе IV" мы обнаружим сочетание fat room - "пропахшая потом комната". Может быть, в данном случае действительно имелась в виду не комплекция принца, а его "спортивная растренированность"?..
Далее возражу: и в вышеупомянутых шекспировских вещах, грешащих разного рода нарушениями, недоработками, несоответствиями и отсутствием меры, встречаются жемчужины вроде монолога Тимона о золоте, восхитившего Карла Маркса. Некоторые шекспироведы доказывают, что ряд произведений шекспировского канона скорее всего "величайшему творческому гению" просто приписали. «До кучи», если можно так неизящно выразиться.
- Но с другой стороны, - подаст голос читатель, - известны произведения, которые при жизни драматурга называли шекспировскими, но в канон почему-то не включали. Например, "Карденио", "Железнобокий Эдмунд", "Вознагражденные усилия любви".
- Пусть так, - отвечу я и пойду дальше.

3. "Но что за человек этот Шекспир?..", А.С. Пушкин, из письма Н.Н. Раевскому, 1824 г.

Любопытно, что современники этого титана английского Возрождения позволяли себе иногда довольно колкие замечания в адрес своего великого собрата по перу. Неужели, во истину: "лицом к лицу - лица не увидать"?!
"Разумеется, - важно согласится со мной читатель. - Культ Шекспира начал формироваться в Англии и на континенте не раньше XVIII века. И вообще, да будет вам известно, современники не угадывают гениев".
Досадуя на реплику собеседника, я продолжу свою мысль.
Так, в 1592 году старый греховодник Роберт Грин (но, возможно, кто-то другой, ведь приписанное ему послание было опубликовано Генри Четтлом после смерти Грина), обращаясь в своем антишекспировском памфлете к коллегам - "университетским умам" - и, среди них, к вспыльчивому, даровитому Кристоферу Марло, обозвал некоего актера-драматурга "потрясателем сцены", "паяцем, разукрашенным в наши цвета", "выскочкой", «вороной в наших перьях», "пройдохой-плагиатором", "жадным ничтожеством", "марионеткой" и, наконец, "Джоном-фактотумом" (что-то вроде "мастера на все руки", "человека на побегушках", "доверенного лица").
- Роберт Грин, - вступит здесь читатель, - еще в 1589 году охарактеризовал Шекспира как "деревенского автора, стилю