Обзор зимы ЛФР от Александра Сидорова

давит беспечных псов.

И вот сидят они как-то вместе под ивой, не дышат, пьют херес,
курят кальян, читают мой текст про смерть.
Её говорит: — Моя-то давно уж вереск,
а ты со своим что тянешь, пора уж ведь?

Моя говорит: — Да пусть ещё пострадает, подёргается, попишет.
Смотри, как задвинул! Взаправду глаголят, что слово — не воробей.
Её говорит: — Господь не фраер, всё слышит.
Ну что, подруга, как скажешь, тебе видней.

— Тогда давай, — говорит, — С ветерком покатаю, восславим лесбос!
Моя говорит: — Эх, тряхну стариной, покатай!
Её говорит: — Ну, как тебе этот лексус?
Моя говорит: — Чего тут скажешь? Ясен пень — не трамвай.

И вот они мчатся беспечно пустынной дорогой "Урюпинск-Нирвана",
изрядно нетрезвы, подальше от наших мест,
а я внезапно пишу про дорожную яму,
добавив полночь, но вычеркнув знак "объезд".

Всего мгновенье — и смерть её стекает с бетонной ограды росою,
навек затихнув, не веря своей судьбе.
Небось считала, что раз бессмертна, то может ходить босою
по углям жизни и делать, что хочет.
Да хрен тебе!

А смерть моя — ещё ползёт и ладанит нетленным телом,
лишь горло булькает тьмой незасохших чернил,
и мне хрипит: — Ну вот... чего, дурачок, наделал,
кому и за что ты этими строчками мстил?

— Теперь, — хрипит, — Кранты тебе. Кто спасет твою душу?
А дальше — тише, не понял, и тут её хрип затих.
Вдруг чувствую — я превращаюсь в старушку
и еду в трамвае и кто-то читает мой стих.

Прости, мой читатель, я предал вереск и предал мёртвых.
Не знал, что выйдет так дико. За всё прости...
Я — смерть твоя, а ты — персонаж из новых,
и ты не знал, что нынче нам — по пути.

************************

В общем и целом понравился «лейтмотив» Виктории Смагиной. Хотя, на мой скромный взор, довольно сумбурно, кое-где образы не слишком удачные и вразумительные. Например, «кошачий гоп-стоп скандал». Но зато есть «медный шелест летящих вдаль рябиновых листьев и бархатцев горький цвет». Не говоря уже о собачьем вальсе, где каждый диез скулит. Да россыпи всего:

цельсий сведя к нулю,
ссыпается снежить сквозь рваные облака;

«скучаю, люблю» сокращается до «ску-лю»...

Очень достойно, по-моему. Очень.

лейтмотив
Смагина Виктория

в открытом «вчера» —
медный шелест летящих вдаль
рябиновых листьев и бархатцев горький цвет,
запев электрички, кошачий гоп-стоп скандал
и бабьего лета беспечный онлайн-привет.

срываются числа по вектору к тридцати —
уход по-английски привычен и не болит.
дожди навевают заезженный лейтмотив
собачьего вальса, где каждый диез скулит.

октябрь матереет.
и, цельсий сведя к нулю,
ссыпается снежить сквозь рваные облака.

«скучаю, люблю» сокращается до «ску-лю».
и осень выходит на крайней.
пока-пока…

*****************************************

Отмечу чудесную философскую зарисовку пером от Алексея Исхакова.
Короткая, но ёмкая, тут есть что посмаковать, покатать на языке:

Сгущёным светом мажут фонари
горячую  дорогу, чьи-то лица.

молоко
Исхаков Алексей

И снова попадаю в "молоко"
бесцельным устремлением. Мишени
настойчивы, но промах так знаком
трассирующим росчерком движений.

Здесь, в "молоке",  границы растворив,
нетрудно так бесследно появиться.
Сгущёным светом мажут фонари
горячую  дорогу, чьи-то лица.

Неспешно поглощая всё вокруг,
ложится удивление на плечи.
Песок молчит, вода скрывает звук,
бродячий звёздный пёс лакает млечность.

******************************

Отмечу Наталью Матвееву. Правда, во многих местах её стихотворение мне показалось искусственно сшитым, но зато –

по сотам улиц льётся мёд,
в нём вязнут пьяницы и птицы,
пыльцой цветочною струится
над ними високосный год.

Это здорово. Разве нет?

над пеларгонией
Наталья Матвеева 5

опять приснится, как летишь
пчелой наполненной нектаром -
куст пеларгонии задаром
сцедил.
над пасекою тишь...
и мураши, как плохиши,
штурмуют сад, вагончик, ульи.
им помахать хвостом акульим
восьмое облако спешит -
из тех, что спят у Вереи.
бетонный мост фальцует Клязьму -
ей плеч не выпрямить ни разу.
рыбарь читает рубаи -
вниз по течению не влом
грести рыбацкому каноэ.
а сверху видится иное
под фильдеперсовым крылом.
по сотам улиц льётся мёд,
в нём вязнут пьяницы и птицы,
пыльцой цветочною струится
над ними високосный год.
гудит пчелиная артель,
но сон подержан и расхлябан.
уже восток выносит краба
камчатского под бешамель.
и остужается кровать.
маршрутка, Красные ворота...
а в ночь опять прикажет кто-то
над пеларгонией жужжать.

*****************************************

Пожалуй, на этом остановлюсь. Хотя ещё как минимум пять-шесть произведений мог бы назвать. Например, Алекс Трудлер «Листай до». Есть чудесные строки. С первых слов решил, что это уж точно выберу:

листай слова
как пёрышки одетт…

Но оказалось слишком, что называется, «заморочено». Ирония не слишком иронична, мне кажется, не стоит превращать стих в регбус. Нет, не взял, даже несмотря на замечательное –

крадётся очарованный медведь
к медведице на рыбные затоны…

Чего-то не хватило мне и в стихах -
просто море
Марианна Казарян Вьен
Выбранные места из переписки с Пифом
Семён Кац
Туманное
Вера Да Юра
Наброски
Сергей Скловский
И ещё в некоторых других. В общем, неплохо. Но и недостаточно хорошо. Замечу – для меня недостаточно. Но это – мои требования, забубоны и заморочки.

Я не стал обозревать остальные вирши, которые оставил за границей моего внимания. Хотя многие авторы пытались ошеломить читателя своей необычайной изобретательностью.

Обращусь для примера лишь к одному произведению – «Рецепт бульона» Елены Элентух. Я понимаю, аллитерация и каламбур способны придать стиху сочность и пикантность, но, как говаривал персонаж Владимира Высоцкого с Канатчиковой дачи: «Вот те раз, нельзя же так!».
Эта реплика вспомнилась мне, когда в упомянутом вирше в наткнулся на «стрекоз стрекательные клетки». Звучит забавно. Но откуда у стрекоз стрекательные клетки? Это – органы защиты и нападения кишечнополостных животных, к коим стрекозы не относятся. К ним относятся гидры, медузы, кораллы. Я далёк от того, чтобы подозревать Елену в невежестве. Раз она знает о стрекательных клетках, то наверняка ей известно и об их предназначении. Ирония? Но я её как-то не заметил. Конечно, обэриуты и не такое себе позволяли, но здесь мне почему-то не смешно. Как и «дроздов дразнящие ресницы», коих у дроздов опять-таки нет. Бесспорно, такое жонглирование словами вполне допустимо, но в том случае, если хоть как-то обосновано. Я увидел только набор странных придумок вроде «Отверстым черепом в оргазме», которые меня нисколько не впечатлили. Нечто подобное встречается и у Артемоны Иллахо «Немного джалло», и в других произведениях. Честно говоря, мне это уже неинтересно. Мне интересно то, что я считаю настоящими стихами.
Без обид.