Византия. Истинное лицо "благодетеля".

религиозных препятствий при межполитических браках правящей верхушки,

б)устранение влияния волхвов на главу государства,

в)профилактическое устранение демократической идеологии путем замены ее на идеологию феодальную, с присущими новому мировоззрению "смирением", "терпением" и "богоданной властью",

г) внедрение стимула для добровольного труда простолюдина на господ, устранение идеологических препон в международной торговле, формирование аппарата, предотвращающего народные восстания путем влияния на них через религиозные рычаги,

д) пропаганда "благой" нищеты в целях предотвратить уклонение от податей,

е) пресечение гибели материальных ценностей во время похоронных языческих обрядов.

Прошу заметить - все цели, указанные здесь, проистекают из интересов аристократии, ни одной подлинно народной цели среди них нет. Это и являлось причиной многочисленных массовых восстаний народа против новго уклада и новой веры. Я бы не стал так же сбрасывать со счетов такую причину, как ЧУЖЕБЕСИЕ (термин, введенный А .Крижаничем для обозначения низкопоклонства перед всем иностранным). Отмечу, кстати, что простолюдины, живущие консервативным ообщинным укладом и имевшие меньше контактов с представителями других народов, были менее аристократии подвержены этому пороку. Что так же приводит нас к внутреннему расколу на Руси в период крестительства.

В третьих, не стоит забывать и о том, что сама Византия, как было указано выше, всячески стремилась увеличить свое влияние на соседние народы, в том числе и через христианизацию, которая позволяла ромеям иметь в другой стране полноценный аппарат влияния, деятельность которого проникала в самые различные области жизни и держала под вниманием практически все крупные населенные пункты. При необходимости, этот аппарат мог выполнять роль шпионской организации, мог отстаивать интересы Византии, играя роль провокатора, источника бунтов, стимулятора расколов, либо же наоборот - быть первопричиной массового саботажа. представители церкви имели влияние на аристократические семьи и сообщества простолюдинов. Играя цитатами из "священных книг" и совершая мнимые "чудеса", угрожая адом или обещая рай они легко отстаивали интересы Византии. Ведь глава православной церкви - патриарх, назначался в Константинополе (автокефалия русской церкви произошла в середине 15 века), где главенствовала идея (помните слова Анны Комин?), что любой народ является подчиненным Византийскому государству, а его император является главой человеческого мира. Б. Флоря отмечал, что "в Жи­тиях [Кирилла-Константина и Мефодия - прим. автора] можно обнаружить также и положение о том, что император является главой всех христиан, а Империя отождествляется с тем царством из пророчества Даниила, которое «сокрушит и разру­шит все царства, а само будет стоять вечно". И церковь была верным псом этого "царства", который выполнял волю своего хозяина даже будучи отданным в чужой дом.
В четвертых... Удивительный факт, но самые лютые усобицы на Руси разразились именно после принятия византийской культуры. И церковь активно в них участвовала: были образованы даже две митрополии – черниговская и переяславская, каждая из которых благословляла действия своего князя. Авторитет своей организации священники легко использовали и для банального предательства: например, в Чернигове в 1164 г. епископ Антоний ложным крестоцелованием ввел в заблуждение княгиню и городские верхи и помог передать город Святославу Всеволодовичу...

В пятых, В. Долгов отмечал что большинство "цивилизованных" пороков (таких, например, как содомия) были не знакомы языческой Руси, и стали ей известны лишь на основе новой "культуры". Этот же специалист считал, что современный моральный идеал является наследием языческих времен, утвержденным православной церковью, что называется, "по факту".

Ну и в шестых, несколько фактов о том, как "возрос уровень образования на Руси":

а) "В отдельных случаях, когда это необходимо было для нужд государства, образование становилось под эгиду княжеской власти. Владимир после крещения "нача поимати у нарочитое чади и даяти нача на ученье книжное". Ярослав в 1037 г. "поставляя попы и дая имъ от имения своего урокъ, веля имъ учити люди". В Новгороде им были собраны 300 поповских детей и отданы учиться книгам. В.Н. Татищев сообщает, что в 1086 г. княгиня Анна Всеволодовна собрала при Андреевском монастыре в Киеве 300 молодых девиц и обучала их письму, ремеслам, пению, "швению" и пр.
Часто указанные известия истолковывают как свидетельства организации учебных заведений в Древней Руси - "школ". Об организации именно "первоначальных школ" или "училищ" писал в свое время митрополит Макарий. Вслед за ним о "школах" писали многие исследователи и в советское время. Для этого, однако, нет никаких оснований. Фактов явно недостаточно, чтобы говорить о существовании школ как постоянных образовательных учреждений, стабильно функционировавших в течение достаточно долгого времени и являющихся самостоятельными организационными структурами наподобие западноевропейских университетов. Из всех перечисленных исследователей ближе всего подошел к верному пониманию сущности древнерусской образовательной системы митрополит Макарий. Он писал о существовании в провинциальных русских городах (таких, как Курск) "частных, положим даже весьма небольших, домашних школ", в которых учителя принимали к себе детей на учение. Действительно, более внимательное прочтение имеющихся источников показывает, что речь в них не идет об учреждении учебных заведений, а все о том же, характерном древнерусском ученичестве, организованном и профинансированном государством для удовлетворения потребности в образованных людях. Князь в принудительном порядке отдавал известное количество детей "на учение книжное" (так прямо и говорится, "даяти нача на ученье") и оплачивал учителей ("дая им от именья своего урок")." (В. Долгов)

б) "Представления о целях хорошего образования в древнерусском обществе значительно отличались от современных. В общественном сознании XI-XIII в. ценность знаний как таковых была очень невелика. Монах Киево-Печерского монастыря Никита, ставший впоследствии епископом Новгорода, затворился в келье и стал вместо молитв читать божественные книги. В деле этом он очень преуспел - помнил наизусть почти всю Библию. Однако, как ни странно, на это, казалось бы, богоугодное дело его подбивал нечистый. И как только собратья по монастырю, преподобные отцы, изгнали из него беса, он потерял все свои познания, которые в результате представлены в "Патерике" дьявольским искушением.
Тех же воззрений, очевидно, держался и пресвитер Фома, с которым в своем "Послании" полемизирует Клим Смолятич. Фома "уличил" Клима в том, что тот, говоря современным языком, "шибко умный". Митрополит не без иронии отвечал, что, Бог свидетель, он совсем не ставил себе цели искушать его "благоумия, но яко просто писав!", да и письмо, вызвавшее столь негативную реакцию, было адресовано не ему, а князю. Однако и сам Клим был далек от того, чтобы утверждать самостоятельное значение произведений Гомера, Аристотеля и Платона, в обращении к которым обвинил его Фома. Из рассуждений Клима Смолятича становится ясно, что широкая начитанность, "философия", нужна человеку прежде всего для максимально глубокого понимания Божественного Писания. Конечная цель образования высшего порядка по древнерусским стандартам не столько овладение знаниями, сколько приобретение навыка понимания, истолкования фактов жизни и святых книг, христианского мировоззрения. Таким образом, оно направлено на развитие философского мышления по типу присущей всему европейскому Средневековью экзегезы. Именно для помощи в развитии этого навыка, для направления его в нужное русло и нужен был учитель-наставник." (В. Долгов)

в) "Историк-византинист Я.Н. Любарский персонализирует борьбу двух этих противоположных тенденций в истории противостояния Михаила Пселла и патриарха Кирулария. "Перед нами не простая перепалка между философом и священнослужителем, а явное противостояние двух противоположных нравственных типов человека". В изображении считавшего самого себя "ученым, добрым, снисходительным и земным" Пселла патриарх предстает "презирающим науки, жестоким, суровым и отказавшимся от всего земного".
Какую традицию суждено было унаследовать зарождающейся русской культуре, решилось само собой: по вполне обоснованному мнению исследователя древнерусской культуры В.М. Живова, на "миссионерское", по сути, служение в Киев "отправлялись люди, для которых гуманистическая культура столицы не имела особой ценности". Это были приверженцы аскетической традиции, менее интеллектуально изысканной. Для утонченного интеллектуала стольный город союза варварских племен было, конечно, далеко не самым приятным местом пребывания. Ни изящных застолий, ни тонкой игры ума в дружеской беседе в восточнославянских землях искать было нечего. А радость просвещения язычников была ему неведома. Этим делом выпало заниматься представителям "сурового" направления. Михаил Пселл на русской митрополии вряд ли справился с обязанностями пастыря: он был ярким представителем того типажа греков, после знакомства с которыми на Руси и множились представления, что "греки льствы и до сего дни". Таким образом, Русь получила и принялась развивать "антиинтеллектуальную" традицию. По мнению В.В. Милькова, в домонгольской Руси иррацио-налистические установки культивировались "в среде киево-печерского монашества, наиболее крупным представителем которого в литературе был Нестор. В оценке философии и знаний печерцы стояли на позициях, сформулированных еще Афанасием Александрийским, который настаивал на том, что опора на знания губит веру". Впрочем, иногда "культ" интеллектуальных изысков все же пытался пробить себе дорогу. Спор Клима Смолятича и "презвитора" Фомы, по сути, повторяет противостояние тенденций, олицетворяемых Пселлом и Кируларием".(В. Долгов)

Я так же склонен особо подчеркнуть мнение (убежденного христианина, кстати) Г. П. Федотова: "в грязном и бедном Париже XII в. гремели битвы схоластиков, рождался университет, - в "Золотом Киеве", сиявшем мозаиками своих храмов, ничего, кроме подвига печерских иноков, писавших летописи и патерики."

И вопрос с "образованием", которое "принесла на Русь Византия" можно считать закрытым.


Вместо заключения.
Примеров вреда от провизантийского чужебесия - множество, как и примеров сопротивления ему. Их легко разыскать, если взять себе за труд ознакомиться с первоисточниками. Весь вопрос в том, насколько вам истина предпочтительнее политических пристрастий и религиозных заблуждений.
Так нужно ли русским византийское наследство? Об этом спорят. Нужно ли было оно в древности? Не думаю. Тем паче, что предшественники Византии -