Критическая статья об авторе Ацтек

нежности разлитой души, «хрустальном доме», уединиться только вдвоем, вечно, вместе...

И вот тогда
http://www.stihi.ru/2009/10/05/3006

Какая даль лежит – за облаками,
Какое золото, какая синева!
Насытимся, любимая, кострами
Кострами солнц…Пойми мои слова!
Пойми сиянья, спрятанные в строках,
Пойми глаголы, звонкие, как сталь,
Смотри на реки, пьющие  в истоках
Мою любовь, и жалость, и – печаль…
И, вот тогда, когда нальются груди
Закатных угасаний – молоком,
Мы будем вместе, вечно – вместе – будем,
В хрустальном доме – будем – мы – вдвоем.

Не дай Бог никому нарушить интимное уединение возлюбленных!..
Но есть еще иная любовь – в самопожертвовании ближним, в насыщении голодных и напоении жаждущих. Когда в душевных «садах плодов несметно», щедрое сердце готово делиться, чтобы «друг вошел открыто... и брал плоды»...

Мои сады
http://www.stihi.ru/2010/11/14/9677

Я видел: кто-то воровато
Вошел в мой сад и рвал плоды;
Светились смоквы розовато,
В арыке пел поток воды…
Я сделал вид, что не заметил…
Да будет сыт тщедушный вор!
Ведь мне милей всего на свете
Покой, да  листьев разговор…
В моих садах плодов несметно –
А ну, попробуй, унеси!
Они созрели незаметно
Как мед – на солнечной оси…
Мои сады идут как войско
На все четыре стороны,
По жарким летам, зимам скользким,
По птичьим трепетам весны…
Я видел: друг вошел открыто
В мои сады и брал плоды,
И я представил: стол накрытый,
Арык, и пение воды….

Как нужны и важны эти сильные, горячие, пламенные чувства в жестоком обществе, когда мороз равнодушия, «зима объяла мир»...

Радуги
http://www.stihi.ru/2008/12/11/4608

Зима объяла мир. Убого и слепо пялятся дома,
До дыр раскатана дорога, и небо – держит закрома
Густого пара, расстояний и невидимок – звезд и – лун,
А солнце – жирно спит и – желто – как недожаренный каплун.
Как исчезающее нечто в болотно-серое ничто –
Холодных улиц, переулков сокрыто снегом – решето.
Гогочут сгинувшие весны, хохочут лета – впереди,
И гонит будущее, стонет: «Иди, иди, иди, иди!»
Но что есть путь – биенье мухи в сети незримой паука,
Или верчение по кругу – недели, месяцы, века…
Итог вливается – в начало, по мановенью сонных рук
Над нами радуги смыкают границы пламенные дуг.

...но в этом холоде, среди «сокрытых снегом» «холодных улиц, переулков», поэт опять рассуждает: «...что есть путь»?..

Путь
http://www.stihi.ru/2008/08/03/2099

Еще свежи ненайденные краски
Для тех, кому позволено украсть,
Искристы вина, и безумны пляски,
Бездонно дно для жаждущих пропасть.
Но торопись художник, ибо кисти
Ссыхаются в отсутствии холста,
И вина и пьянящи, и игристы,
Покуда свежи полукружья рта.
Придет закат, и утро не наступит
Для рвущих дней наследственную связь,
И нищих искупленье не искупит,
И золотом не станет черни грязь.
Взмахнет рука, но кисть холодным мраком,
Кричащим ветром всхлипнет, и падет,
Дворец искусств предстанет бивуаком,
Уйдет любовь, и шлюха шлюх придет.
В нас пустота, но в нас же дремлет Космос,
И звездный рай горюет без огня,
Который в нас цветет как белый лотос
И погибает в будничности дня.
Когда крошились войнами столетья,
Когда битьем вколачивался ум,
Рецептом жизни в муке лихолетья
Не становился путь наш наобум.
Но мы бредем, хоть самый путь нас старит,
Но кто застыл, тот жертва палача,
Наверно, Бог дорогу вечно дарит,
Ведь шел и он, в пыли свой крест влача.

Символы. Мелочи, в которых виден весь путь мира – вплоть до полной его деградации, когда  «уйдет любовь, и шлюха шлюх придет». Блудница, предсказанная в Откровении Иоанна, властвующая над потерявшими накануне пришествия Христа веру («Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?», Лук.18:8), и любовь («по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь», Мат.24:12). Тогда «нищих искупленье не искупит, и золотом не станет черни грязь». Тогда поздно будет внимать совету приобрести «золото, огнем очищенное» (Отк.3:20). И как однажды «Бог... шел..., в пыли свой крест влача», так и нам «дорогу вечно дарит»; поэтому, именно ныне надо обресть эту дорогу в «тайный храм». После пути, пройденном Им, это не трудно...

Тайный храм
http://www.stihi.ru/2008/08/04/2021

Храм, сотканный из солнечных лучей,
Из тишины и звездной паутины,
Из блеска золотистого очей,
Из пряного томления трясины, -
Я этот храм построил в снах своих,
Я никому не рассказал дороги,
Ее запрятав в высях голубых,
Укрыв туманом зыбкие пороги.
Там вечно пели голосом ветров
Колокола непознанного счастья,
И в этой песни не было ни слов,
Ни горестей, ни времени, ни страсти.
И лишь покой, неспешный как река
Парил, сиял и жил над куполами,
И облаков ажурные снега
Питались неродившимися снами.

И каждый должен, и каждый находит свой храм, только освобождаясь...

Освобождение
http://www.stihi.ru/2008/09/08/2496

Из города бежали в ночь огни,
Свет ламп из окон – в небо испарялся,
И тихо шли по улицам – они,
И в их руках – багряный свет – смеялся.
Они его – впускали – в толщу стен,
И он бродил по комнатам – незримо,
И брал там души мирно спящих - в плен,
И все менял собой – необратимо.
Так он летал – как красный бумеранг,
И каждый раз, к ним в руки возвращаясь,
Поил огнем ветвления фаланг,
Их смутной силой снова насыщаясь.
Когда упал на город вновь – восход,
Иные крыши – розово смеялись,
И времени – иной струился – ход,
Иные лица – солнцу – улыбались.
И в синем парке – на скамье – сидел
Философ, и писал в огромной книге,
Зажав в руке – событий – звездный мел,
В траве лежали ржавые вериги, -
На них еще виднелась кровь его,
Еще струился хищный зов металла,
Но мысль его ушла сквозь высь снегов,
Далеко в небо, словно птицей стала.
И, наконец, захлопнул книгу он,
Забросил цепи в сумрачную реку,
И зашагал под птичий перезвон
Навстречу им воссозданному – веку.

...и мы опять возвращаемся к вечному предназначению человека: быть светом, «впускать» его «в толщу стен», и все-все «менять собой – необратимо». Все стает иным. И поэты, философы, освободившись от «вериг» сует, первыми шагают «навстречу» этому, хоть и древнему, но «воссозданному» (помните, возврат к древности в стихе «Пройдет лет сто»?..), и потому вечно новому веку.
А вот еще в чем предназначение поэта: «отпускать хлеб по водам» (Еккл.11:1) (см. также «Бумага», http://www.stihi.ru/2008/08/07/2712). Так и поэт «стих свой отпустил»...

Вечером...
http://www.stihi.ru/2008/08/04/3359

Я стих свой отпустил. Блестя и клича,
Он полетел над сумрачной Землей:
То зов любви, то пламенная притча,
То гулкий ветер, пахнущий золой.
Он жил и рос, пространством наполняясь, -
И вне меня качал колокола,
То тихо крался, жизнью умиляясь,
То бушевал гармониками зла.
Я звал его, но он не возвращался,
Он множил эхо, пробуя на вкус
Нагроможденья каменного вальса
И солнца перезревшего арбуз.
Он трогал небо жадною строкою,
Сапфировою шкурою лоснясь,
Серел дождем, желтел – как сад – тоскою,
И звонко плакал, страстью – воспалясь.
Он приходил и к спящим и к не спящим,
Пытал их взоры дымкою чудес,
Слепил – слепых, молчал – крича – молчащим,
И пухом плыл, вобрав скрижалей вес.
Но вечером он смотрит блудным сыном
С порога дымно-млечной тишины…
Я это знаю: в тлении полынном
Мне одному – глаза его – видны.

...чтобы дождаться его возврата: «вечером он смотрит блудным сыном с порога дымно-млечной тишины…». Посеянное слово возвратится. Помните Некрасова?
«Сейте разумное, доброе, вечное,
Сейте! Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ...»
Конечно, далеко не всегда, среди богемы, «вкруг ложа сладострастья и разврата», поэт дождется этого слова благодарности. Но «запретные миры, закрытые, таинственные дали», все-таки «влекут»...

Нас всех влекли таинственные дали
http://www.stihi.ru/2008/10/21/2836

Нас всех влекли запретные миры,
Закрытые, таинственные дали;
Нагих ночей постыдные дары
Мы в сладких песнях вечно прославляли.
Язык поэтов мел как помелом
Вкруг ложа сладострастья и разврата,
Вязались мысли грешные узлом,
И путалась любовь со звоном злата.
И навсегда забылись времена,
Когда брели любовники нагие
У океанов солнечного сна,
Бросая в небо тени золотые.
И в час, когда ложатся облака
В холодные, безжизненные травы,
Молюсь, чтоб ожила любви река,
И к сказкам вновь открылись переправы.
И может быть тогда мое перо
Прервет навеки горестное пенье,
Заговорит о звездности миров,
И райских кущ безоблачном забвенье.

Эссенцией творчества, как раньше жизни,  Хуторецкий видит все ту же любовь, и о ней молится: «молюсь, чтоб ожила любви река... и может быть тогда мое перо... заговорит о звездности миров...». Любовь приносит подлинную гармонию там, где царствовал разлад. О ней (и ею) и пишет поэт...

Гармония
http://www.stihi.ru/2009/01/19/4447

Писать о том, как зеркала глядят – с тоской зеленоватой
Туда, где теплится зола неторопливого заката,
Писать – как будто ни о чем, но насыщать ничто – звучаньем,
Так, словно трогаешь смычком немую скрипку…с ожиданьем
Чего-то большего, чем жизнь с ее разлаженным оркестром,
И с канителью чуждых тризн и дел бессмысленным реестром.
Писать, и медленно врастать в подкожность ритмов - в ткань литую,
То пропадать, то возникать,  чтоб пить – гармонию  - простую…

... и вот вырисовывается кредо певца гармонии: «писать – как будто ни о чем, но насыщать ничто – звучаньем»! И пить, «пить – гармонию - простую», видимую просветленными глазами везде: в вечернем покое, в шуме движения дороги, в «волнах на мели», в небосводе «ночного неба» и «люстры свете», как в великом и малом...

Вечерняя фантазия
http://www.stihi.ru/2009/05/27/19

Темнеет, тихо дышат шторы, чуть слышно тикают часы,
Шоссе поет глухим простором…Вот с зудом раненной осы
Пронесся быстрый мотоцикл, миг – и растаял звук вдали,
И снова всплеск – за циклом – цикл, как будто волны на мели
Мой дом незримо обтекают, стремясь плеснуть за горизонт,
И эхом призрачным лакают ночного неба пестрый зонт.
Но мне легко, когда янтарно в меня глядится люстры свет,
Я представляю: день полярный горит вокруг сто тысяч лет…

Любовь животворит дух творчества, видит важное в мелочах. И человек высок всегда: и когда все ясно, «день полярный горит», и когда тьма сгустилась – «ночь» его тоже учит, «как книга»...

Книга
http://www.stihi.ru/2009/07/15/4939

Ночь - как книга. Видно, слышно,
И просторно все вокруг,
Говорят соцветья пышно,
Дышат ветви чернью рук.
Мыслям - звонко и безбрежно,
Чувствам - горько и свежо,
Сердцу - молодо и нежно,
И обманно-хорошо.
По ночам острее звуки
Рвутся к небу из груди,
Словно птицы в страстной муке -
Видят звезды впереди.
Ночь - железная калитка
В одиночество любви,
Пытка, робкая попытка
Спас познать - не на крови.

И мысли, и чувства, и сердце – все охвачено легким, безбрежным дыханием. Ночью только тело хочет отдыха; душа же просит песни («по ночам острее звуки рвутся к небу из груди»), а дух жаждет познания Бога («Спас познать - не на крови»), уже не только Распятого как в древности, но Воскресшего и потому Вечного.
Возможно, прочитав все эти рассуждения о творчестве Хуторецкого, читатель подумает что я слишком расписываюсь в излияниях чувств и похвалах поэту. И будет неправ! Во-первых, я хочу быть в числе говорящих «спасибо», как предсказывал Некрасов, а во-вторых, если поэзия затрагивает струны сердца и звучит с ними в унисон, - сам читатель поневоле стает со-переживателем и со-творцом. Талант же певца, помимо умения видеть мир особыми глазами, состоит еще и в