из направленных против нас христианскими теософами. Цитата может быть передана мной не совсем точно, но смысл ее не утерян. Посмотрим же теперь на то, как это выглядит под другим углом: приходит некто со стороны, называет членов твоего рода – отца, дядей, деда, прадеда и прочих кобелями, что грешили с твоей матерью-блудницей, и требует, чтобы ты, отрекшись от них, признал отцом его. Получается, мягко говоря, некрасиво. Позволю себе ответить давно умершему Клименту: «Человек, ненавидящий другого за то, что у того много родни, а у него самого – лишь один родич – воистину убог и жалок в своей зависти». Скажете, что аргумент александрийского философа никак не связан с завистью? Так ведь он и с языческим богопониманием никак не связан.
VI Одержимость. У древних славян было четыре вида того, что можно именовать одержимостью. Это:
а) священный молитвенный экстаз волхва или шамана, во время которого его устами вещают боги и духи;
б) боевая ярость воина, которая пробуждает в нем скрытые резервы и заставляет побеждать превосходящего числом и выучкой противника;
в) экстаз простолюдинов во время праздничного подражания тотемным зверям;
г) кликушество (или мирячество) - бредовое состояние вследствии психического заболевания, эпилепсии и т.п.
Первый вид можно назвать как экстазом, так и вдохновением. Он сродни вдохновению поэтов, которое до сих пор с точки зрения материализма не может объяснить ни один ученый.
Христиане называют это состояние либо боговдохновением, если говорят о себе, либо одержимостью дьяволом, если речь идет об иноверцах. Однако, более мудрые язычники полагали, что нечистая сила, вселяясь в человека, вызывает не вдохновение, а кликушество (т.е. «нервно-психическое заболевание на религиозной почве15»), в то время как соединение с богом не только не повреждает разум, но делает его совершеннее.
Вид второй именуется на жаргоне «берсеркством» (от др.сканд. нарицательного «берсерк» – человек, одержимый боевым безумием) или «маньячеством». В исторической литературе и в «FANTASY» имеется множество описаний такой одержимости. Смысл их сводится к следующим чертам: в ожидании боя воины яростно грызли щиты, во время сражения – бросались на противника с голыми руками или с тем, что под них попадалось, проявляли невероятную силу и ловкость, не чувствовали боли ран, а как результат – либо уничтожали всех, оказавшихся рядом, либо погибали, нанеся врагу страшный урон.
Наши предки, подобно древним скандинавам, почитали такую ярость священной. Христиане же в данном вопросе не отходят от прежней схемы: христианскому берсерку помогают святые, а языческий берсерк одержим бесом.
Тип третий сохранялся до начала XX века, хотя к тому времени подлинный смысл был уже забыт. Во время некоторых праздников люди наряжались в звериные шкуры, прикрывались масками и старались подражать повадкам избранных животных. Как писал с негодованием один из христиан, самым счастливым из всех участников был тот, кому удавалось почувствовать в себе зверя. Именно такие своеобразные «карнавалы» и породили множество более поздних легенд о разгуле нечисти в тот или иной период года. Что касается славян, то, в их понимании, подобные наряжания должны были обновить их связь со зверем-прародителем. С моей точки зрения, это очень правильный и гуманный обряд, поскольку люди, воспринимающие себя как часть природы (а не как ее цари), никогда бы не довели нашу планету до угрозы глобальной экологической катастрофы. Это ведь только христианам свойственно с радостью ожидать конца света, надеясь, что после оного Бог даст им мир лучший.
Был еще один отдельный вид одержимости, про который уже вскользь мною упоминалось. Это кликушество (от др.слав. «кликать» – кричать). Как уже говорилось, по вере наших предков, оно – единственная из всех одержимостей, которая была следствием козней нечистой силы. Отношение к кликушам и мирякам было примерно таким же, как в современном мире к опасно больным: кто-то в страхе убегает, кто-то стремится вылечить, а какой-нибудь радикал уже и топор тащит – добивать. Да, таких одержимых боялись и жалели, случалось – убивали, но никогда не забывали, что сам человек был виновен в своем недуге не более всех тех, кто его избежал.
VII Христоборчество. По убеждению многих христиан, ненависть к ним является чуть ли не жизненной программой у всех язычников. Однако не будем путать следствие с причиной.
Веру чужую мы все уважали:
Богом побольше – и ладно другим.
Боги чужие и наши стояли
Друг рядом с другом! Не лги, христьянин!
(«Перед крещением». Пьеса автора
данной книги)
Терпимость к чужим верам и обрядам является одной из отличительных черт любого язычества. Благодаря ней, обряды и пантеоны порой мирно сливались в красивую и оригинальную смесь. Крушить чужие веры свойственно лишь монотеизму. О конфронтациях язычников и первых христиан много будет сказано в главе «Гибель язычества» в разделе о гонениях. В настоящий момент мы рассматриваем другую тему.
Что же касается Руси, то в ней изначально не было ненависти к Распятому. Тому есть примеры.
1) Известно, что в VIII веке в Киеве была построена Ильинская церковь, а ее статус соборной говорит о том, что этот храм был не единственным;
2) Византийский император Константин Багрянородный в 946 году упомянул в своем произведении «О церемониях византийского двора» о русах-христианах, входивших в состав императорской гвардии;
3) В «Повести временных лет», где говорится о договоре князя Игоря с Византией, указано, что русские ратники-язычники присягали перед идолом Перуна, а их однополчане-христиане – в церкви св.Ильи.
4) Трупоположенные погребения среди языческих трупосожжений говорят о том, что христианские общины прижились в языческой среде уже в конце VIII века.
Все это лишний раз указывает на терпимость славян-язычников к чужим богам.
Христоборчество и ненависть к христианам действительно свойственны ныне многим язычникам. Но они появились уже после кровавой бани Крещения. И, как мне кажется, вполне заслуженно. Доктор исторических наук, профессор А.Г. Кузьмин писал: «Язычество вообще более гибко и терпимо к верованиям других народов, поскольку к множеству богов нетрудно добавить еще какое-то количество. Язычество роднит многие народы и особой близостью природы, так как оно повсюду есть выражение отношения к природе и даже способов ее познания. (...) Язычество регулирует отношения между человеком и природой. Нетерпимость в язычестве привносится извне, когда какие-то племена или роды возвышают себя, возвышая своих богов».
