Рецензия на произведение "О чем помнит осень" (Автор Ляман Багирова)

Наверное, ни одно время года так не располагает к тому, чтобы писать о поэзии и поэтах, как осень. Начало очень хорошее:  Ляман приводит в пример то, как обычно называют осень. Да, она и задумчивая, и спокойная, и золотая. Я бы, наверное, добавила сюда ещё «болдинская». Добавила бы не потому, что живу как раз в тех краях, где находится пушкинская  усадьба, а потому, что выражение «Болдинская осень»  давно уже стало относится к категории устойчивых. И пусть употребление слова «задумчивая» в данном случае относится не к пушкинским местам, именно оно подходит сюда как нельзя лучше.
Пушкин любил уходить в осенний лес. Пребывание там настраивало его на поэтический лад. Медленно и именно задумчиво бродил он по шелестящему осеннему ковру. А в его голове меж тем рождались строчки. Так, в 1830 году Пушкин писал своему другу Петру Плетнёву: «Еду в Болдино. Осень подходит. Это любимое мое время – здоровье мое обыкновенно крепнет – пора моих литературных трудов настаёт…» 
Когда приезжаешь в Большое Болдино, Пушкин словно незримо находится рядом с посетителями усадьбы. Так и кажется, что, сделанный из  бронзы, он сейчас встанет со своей скамеечки и произнесёт: «Октябрь уж наступил…» 

Затем картина меняется, и вот перед взором читателя предстаёт Баку. Осенний Баку. Ляман делает всего несколько штрихов. Пишет про тенистые чинары,  про задумчивую умиротворенность природы. А пряный, терпкий воздух города, который расположился на южной стороне  Апшеронского полуострова? Это уже не просто осень с её позолотой.  И посреди этих строчек вырисовывается памятник ещё одному поэту с именем Мирза Алекпер Таир-Заде.  Талантливый человек, поэт-сатирик – на его жизнь хватило сложностей. Он всегда писал под псевдонимами. Одним таким псевдонимом поэт подписывался чаще остальных, поэтому большинству литературоведов он знаком как Сабир (в переводе с одного из тюркских языков -  «терпеливый»). И на памятнике высечено именно это имя.

Следующее мгновение – и вот мы уже в Санкт-Петербурге. В этом городе осень ветреная и достаточно холодная. А ещё серая, хмурая и далеко не такая красивая, как в Баку.  И снова мы читаем про поэта. На сей раз про  Александра Блока.
На мой взгляд, надо обладать хорошими знаниями и определенной долей  смелости, чтобы писать про него. Очень сложная личность, поэтому, наверное, не каждый взялся бы вот так легко писать про человека, который с одной стороны, является общепризнанным классиком русской литературы, а с другой…
Ни для кого не секрет,  что Александр Блок тяготел к символизму,  который по тем временам стремительно проник в культуру, но понимали его далеко не все. Стихи Блока были полны загадочности, непредсказуемости, и даже если хотите – недосказанности. Правда, увлечение символизмом никак не отражалось на его классических произведениях. В 1903  году на страницах альманаха «Северные цветы» вышли более ранние стихи Александра Блока, которые  были объединены названием «Стихи о прекрасной даме». Что нужно иметь для того, чтобы на свет появились такие строчки? «Немного, - убеждена Ляман, - всего лишь талант и чуткую душу».  Чуткость души, состоит, на мой взгляд, в том, что Блок увидел в женщине не только жену и мать, но и источник вдохновения. Источник чистоты и света.

На что ещё хотелось бы обратить внимание… Я недаром начала рецензию с того, что Александр Блок был достаточно сложной личностью. Как поэта – его боготворили. Как человека – понимали далеко не все. Чего только не было в его жизни?.. Необъяснимые поступки, страстные романы, роковые заблуждения. "Но Блоку многое можно простить за его стихи", - углубляемся мы в эссе. Когда я увидела эти строчки, почему-то вспомнилось то, как Людмила Гурченко частенько повторяла: «Большому таланту можно простить всё!» Ну, относительно всё, наверное. Если речь не идёт о тяжёлых прегрешениях и нарушении закона – то тогда – да. Прощать не только можно, но и нужно.

О чём хотелось бы сказать отдельно – это о том, как в эссе описано принятие Блоком революции. Саму революцию он вначале воспринял с большим воодушевлением, и об этом можно прочитать даже в школьных учебниках по литературе. Ляман идёт дальше: пишет о том, чего от поэта совсем нельзя было ожидать. В данном случае речь идёт о том, как он устроился работать секретарём в Чрезвычайной Комиссии Временного правительства.  Человек, которому предложили эту работу до того, как ею занялся Блок, отказался от неё по этическим соображениям. Заметьте, не из страха за собственную жизнь, не из боязни остаться непонятым, а именно из этических! А Блок не отказался. И как подчёркивает автор  – он стремился занять эту должность. На более, чем семистах личных дел стоит его подпись.
Что это? Слепая доверчивость? Или неумение разобраться в окружающей обстановке?
Скорее всего, и то, и другое. «Все кто его знал, - пишет  Ляман, - отмечали в нём одну черту – непрактичность».
Действительно, о какой практичности может идти речь? Восприняв революцию как нечто новое, Александр Блок, который поначалу относился к ней восторженно, постепенно стал терять интерес к событиям, число которых каждый день  увеличивалось. Революция, которую Блок воспринял как новизну жизни, не оценила его восторженности и отбросила его на самый край жизни.
Можно ли отрицательно относиться к человеку, который так жестоко ошибся и разочаровался в изменившемся мире? Вопрос остаётся открытым.
Ведь самое дорогое в жизни – это иллюзии, - читаем мы в конце статьи,  – за них приходится платить дороже всего.
Подвергнуть кого-то критике – это самое простое. Что на самом деле творилось в  глубине души Блока, теперь уже не скажет никто. Свидетелей не осталось. Есть только дневниковые записи друзей и научные литературные труды. Но любой автор статей пытается посмотреть на события ушедшего века со своей точки зрения.
Думаю, что автор этой статьи – Ляман Багирова – не исключение. Каждому человеку, который связан с писательской деятельностью, свойственно отражать события так, как видит он сам.

В самом конце мне хотелось бы привести в пример перевод строк одного из стихотворений Мирзы Алекпера Таир-Заде (Сабира), о котором шла речь в самом начале эссе:
- Не думай!
- Стоп! Вот тут уж дудки! Нет!
На мысль, прости, не выдуман запрет.

Ведь действительно, не выдуман…