Подо льдом / Часть 1-2

видели, – скомандовал другой полицейский.
– На каком основании?! – вскричал Игорь Валерьевич, но получил тычок ствола в поясницу.
Секретарша послушно встала и подошла к стене, поднимая руки выше лица. Другие полицейские стали выводить из комнат сотрудников с перекошенными от страха лицами, выстраивая их вдоль стены.
– Добрый день, – сказал входя Петр Ильич. – Меня зовут Петр Ильич Самсонов, мы будем производить у вас обыск.
– Кто вы такой?! – закричал Игорь Валерьевич.
– Подведите его ко мне, – скомандовал Петр Ильич, полицейский грубо подтолкнул его к нему. Петр Ильич раскрыл свое удостоверение перед его лицом и сказал. – Старший следователь Самсонов Петр Ильич. Ваше имя и фамилия?
– Да ты знаешь, что уже не работаешь? Ты уже уволен, понял, ты, урод?! – вскричал Игорь Валерьевич, но тут же получил удар прикладом в бок.
– Имя, фамилия, – повторил Петр Ильич. – Так, в молчанку играем. Может кто-то другой знает?
Секретарша подняла руку, и он подошел к ней.
– Это Комаров Игорь Валерьевич, директор нашей компании, – прошептала она, Петр Ильич шепнул ей в ответ слова благодарности и сказал, чтобы она не волновалась, и вернулся к Игорю Валерьевичу.
– Значит это сам гражданин Комаров, – улыбнулся Петр Ильич и кивнул Вове, чтобы он начал выводить задержанных из помещения. – Отлично, пойдем, поговорим?
– Ты что, бессмертный? – спросил его Игорь Валерьевич, куда-то делся весь лоск и холеность, открыв его прошлое лицо, лицо из 90-х.
– А ты не пугай, – сказал Петр Ильич и толкнул его в строну переговорной. Они вошли туда,  Петр Ильич закрыл за собой дверь.
Когда вывели всех, и в офис вошли эксперты, Вова пошел к Петру Ильичу, оставляя капитана следить за порядком. В переговорной на стуле сидел Игорь Валерьевич и прижимал ладони к носу, с них капала кровь.
– Чего это с ним? – спросил Вова.
– Ничего, кровь носом пошла, – хладнокровно ответил Петр Ильич, держа руки за спиной.
– Я требую зафиксировать – он ударил меня! – вскричал Игорь Валерьевич, но, увидев, что Вова удивленно поднял брови, затих, прошептав. – Вы за это ответите.
– Может, мы его на площадь отвезем, а? – предложил Вова, – я думаю, что там ему самое место.
– Это хорошая мысль, – согласился Петр Ильич, заметив ужас в глазах Игоря Валерьевича.
– Вы этого не сделаете, – процедил он сквозь зубы, насмешливо смотря на следователей. – Кишка тонка.
– Вов, пристегни-ка его, – скомандовал Петр Ильич.
– Ok, – Вова пристегнул руки Комарова к стулу. – Может, еще ноги пристегнем?
– Необязательно, не убежит. Итак, гражданин Комаров, вам есть, что сказать следствию?
–  Не понимаю причину моего задержания и требую отпустить меня! Ваши действия незаконны! – закричал Комаров.
– Ну, законность у нас определяет суд, так что не торопитесь с выводами, – ответил ему Петр Ильич. – Значит, сказать нечего. Это плохо, плохо для вас, гражданин Комаров.
– Вот только не надо мне угрожать, – рассмеялся Комаров. – Через четыре часа, может позже, но меня выпустят, а ты, и ты, вас больше не будет, вы никто, понимаете? Никто.
– Знакомая песня, не правда ли? – сказал Вова.
– Ага, знакомая, – ухмыльнулся Петр Ильич. – Ну что, как обычно?
– Давай, – Вова открыл настежь окна и вышел.
Через несколько минут он вернулся с объемным пакетом. Вытащив оттуда длинные перчатки, Вова уверенно достал плотно запечатанный пакет, в котором лежали мокрые на вид тряпки. Затем он достал широкий скотч и кивнул Петру Ильичу, что готов.
– Так будет каждый день, пока ты не заговоришь, – сказал Петр Ильич, закрывая дверь в переговорную.
Вова подошел к Комарову и, быстро открыв пакет, надел его ему на голову, заматывая скотчем вокруг шеи. Закончив, он отошел назад, любуясь своей работой. Тряпки были сбрызнуты раздражающим газом, которым они вчера пытали задержанных. Концентрация была доставочная, чтобы газ стал разъедать кожу, заставлять кашлять, захлебываться в собственной мокроте. Гримаса ужаса застыла на лице Комарова, он шатался на стуле, тщетно пытаясь освободить руки, чтобы сорвать пакет, кожа на лице начала синеть, и Вова содрал пакет с головы.
Когда Комаров отдышался, Петр Ильич подошел и склонился над его лицом.
– Сорок восемь детей, ты ответишь за каждого, я буду отрывать от тебя по кусочку, пока ты не расскажешь мне, зачем вы это сделали.
Комаров ничего не ответил, он шумно дышал, задыхаясь, захлебываясь от желания вдохнуть побольше воздуха.
– Ну что, пакуем? – спросил Вова.
– Давай, его в отдельную.
Вова увел задержанного, а Петр Ильич подошел к окну. Он понимал, что эта игра в гестапо была ребячеством, но оно было искренним. Он знал, что утром Комарова отпустят, а до утра он не сможет ничего из него выбить, а если он ни при чем? Нет, не может быть, причем! И он, и этот Руслан – все они, все! Уверенность росла в нем гигантскими скачками, ему не нужен был мотив, он знал его – деньги, и больше ничего. Сколько стоит жизнь человека? Миллион рублей, десять миллионов? Пускай даже и десять и больше, но разве жизнь может мериться деньгами, кто дал им на это право?
Он набрал номер и долго ждал ответа.
– Алло, приветствую вас, товарищ начальник, – раздался в трубке расслабленный голос.
– Надо поговорить.
– Ну, надо, так надо. Давай как обычно.
– Хорошо. Один придешь?
– Ну, не знаю, может и нет, сам понимаешь. Дело срочное?
– Да.
– Понял, до встречи, товарищ начальник.
Петр Ильич убрал телефон и глубоко вздохнул. Ему было не по нраву то, что он сейчас сделал, но другого выхода он не видел.
Вошел Вова и спросил с порога.
– Петр Ильич, может, девчонок-то отпустим? Чего их мучить? Как думаешь?
– Данные все собрал?
– Да, конечно, обижаете.
– Тогда отпускай, завтра пускай приходят к нам, незачем им жизнь ломать.
– Согласен, девчонки вроде нормальные. Тут собственно одни клерки остались, из руководства только этот Комаров, да бухгалтерия.
– Ясно, отпускай, чтобы завтра к нам, а иначе задержим, объясни популярно.
– Сделаю, – обрадовался Вова. – Да, Князь звонил, у тебя телефон занят был.
– Что сказал?
– Ну, что сказал, хм, сказал, чтобы мы готовились, грядет буря.
– Всегда готов.

7.

Германия.

По кладбищу гулял ветер, забираясь под полы пальто и норовя задуть за воротник, он кружился вокруг в неистовом танце, жестко встречая непрошенных гостей, выгоняя их со своей земли. Но люди, собравшиеся здесь возле отрытой могилы, не обращали внимания на его нападки, плотнее кутаясь и куря в ладонь. Рабочие с надеждой смотрели на полицейских, им хотелось, чтобы все прошло как можно быстрее, но инспектор только отрицательно качал головой. Возле могилы стояли Андре, Тоби и местный инспектор герр Шварц, уже сильно пожилой мужчина небольшого роста, но с большими, роскошными усами на маленьком лице. Вся его наружность производила впечатление добродушного старичка, не брезгующего лишней кружкой пива, но его истинный характер выдавали стальные серые глаза, смотревшие на собеседника не мигая, пронзая, испытывая его волю, в то время как лицо продолжало улыбаться. Он курил крохотную трубку, выпуская сизые клубы вкусно пахнущего дыма.
– Как вы думаете, герр Шварц, долго нам еще ждать? – спросил Андре, замечая, как начинают нервничать судмедэксперты, ожидавшие рядом в машине.
– Не знаю, это тяжелый вопрос. Сами, думаю, понимаете, – герр Шварц говорил медленно и обстоятельно, что придавало его облику законченность фигуры настоящего инспектора. – Как это случилось, они все стали одной семьей. Это интересно, а ведь раньше они терпеть друг друга не могли, писали жалобы. Как чудна и жестока жизнь, чтобы узнать человека, надо, чтобы другой умер. Дайте им немного времени, не думаю, что мы сильно спешим, мертвые не любят суеты.
– Да, вы правы, – кивнул Андре. – Вы говорите, что они раньше враждовали, верно?
– О, да! Они живут на одной улице. У Микки, его кремировали, он лежит здесь же, но на другой аллее. Так вот у него еще в школе была собака, большая такая, хорошая, я ее помню, умная, черт возьми. Так вот она покусала Гарри, они все учились в одном классе. Вот с этого все и началось. А Йозеф, да, Йозеф был всегда между ними. Он дружил и с Микки, и с Гарри. Это благодаря ему, они вместе пошли в одно училище после школы. Странная жизнь, дети дружили, а их матери враждовали, вот так.
– А где отцы? – спросил Тоби, потирая замерзающее лицо.
– А вот тут совсем интересно. Отца Микки не было с рождения, а вот отец Йозефа, как поговаривали, мог быть и отцом Гарри. Вы знаете, люди любят посплетничать.
– У вас тут хоть сериал снимай, – усмехнулся Тоби.
– А что, идея неплохая. Пусть это и называют городом, но вырос он из деревни и ею же и остался. Тут можно ничего не придумывать, понатыкать камер по домам и пускать в прямом эфире. Я уверен, что рейтинг будет не хуже «Игры престолов».
– Ну вы вспомнили, – удивился Тоби. – Это уже не модно.
– А мода не нужна, это важно для рекламы, а людям нужно всегда одно и то же: секс, кровь и немного сюжета.
– Мне кажется, что вы не там работаете, – заметил Андре. – Может, стоит пойти на телевидение? Напишите сценарий, уверен, что материала у вас навалом.
– Может быть, но я ленив, – усмехнулся герр Шварц. – А, вот и наши дамы.
Вдали показались три женские фигуры. Они шли рядом друг с другом, держась за руки.
– По центру мама Йозефа, фрау Шеффер. Она не захотела кремировать сына. Я думаю, это связано с ее профессией.
– А кем она работает?
– О, она уже не работает, вышла на пенсию. Она работала в нашем морге, удивительно спокойная женщина, она даже на похоронах не плакала.
Женщины подошли к ним и сухо поздоровались. Герр Шварц дал команду, и рабочие стали вытягивать гроб наружу.
– Вы действительно хотите на это посмотреть? – спросил герр Шварц у фрау Шеффер, та молча кивнула.
Ее подруги в страхе отошли назад, издали наблюдая за тем, как гроб поставили на подготовленный постамент и стали открывать. Фрау Шеффер подошла к гробу и сама открыла крышку, глядя на уже начавшее разлагаться тело сына.
– Йозеф, как ты изменился, – прошептала она, не решаясь до него дотронутьс, – но ты все равно улыбаешься, как всегда.
Она сделала движение вперед, но подоспевший к ней герр Шварц отвел ее назад.
– Он всегда улыбался, даже когда ему было больно, всегда улыбался, – повторяла она.
– Да, это был ваш сын, – сказал герр Шварц, передавая ее подругам по несчастью. – Он всегда останется таким, как вы его помните.
Фрау Шеффер пожала ему руку, и ушла, ведомая под руку подругами по несчастью. К герру Шварцу подошел судмедэксперт и что-то долго высказывал ему, нервно размахивая руками. Герр Шварц ничего ему не отвечал, морща лоб, эксперт выдохся и, бросив громко, что он будет жаловаться, ушел контролировать погрузку тела. Герр Шварц проводил его взглядом и, заново раскурив трубку, подошел к Андре и Тоби, наблюдавшими за погрузкой тела в машину судмедэкспертов.
– Если бы мне кто-нибудь хотя бы намекнул на то, что стоит поискать следы химоружия, – герр Шварц попыхтел сизым дымом, – наверное, иначе бы смотрел на все это дело. Меня, конечно, смутили отчеты медиков, уж больно они единогласно определили диагноз, а ведь ребята были здоровые, насколько я могу судить. Играли в местной футбольной команде, а с астмой вряд ли и полтайма отбегаешь.
– Астма бывает разная, – сказал Тоби. – Посмотрите на