Приветствую твое существование...
(А. П. Чехов, Вишневый сад)
В шкафу — двустворчатом, как храм,
Гляди: все книги по местам.
(Марина Цветаева)
Тогда я еще не знала понятий "запад" и "восток", не видела восходов летними утрами, а вот пылающие закаты завораживали меня. Как очарованный странник, стремилась я на запад и то и дело уходила со двора, вместо того, чтобы оставаться во дворе и играть с соседскими детьми.
Наш двор был ограничен двумя длинными деревянными бараками и рядом деревянных сараев. Там, куда я уходила, стояли другие бараки, незнакомые и поэтому даже более интересные, чем знакомые сараи. К некоторым баракам примыкали огородики.
Обычно по возвращении меня встречала мама, и я брела домой, как погоняемая ей скотина, слушая сетования:
- Все дети как дети, одна ты...
О неминуемом наказании я вспоминала только по дороге обратно к дому. В чем состояли наказания, я начисто забыла. Зато хорошо помню тот раз, когда мой уход со двора остался незамеченным.
Я уже подходила к нашему бараку, стараясь придать себе выражение глубокого раскаяния, когда увидела маму с папой, несущих большой ящик. Это был только что купленный новый книжный шкаф.
Читать я умела с четырех лет. В те годы еще не было принято учить детей чтению до школы. Когда моя сестра, моложе меня на десять лет, пошла в первый класс, почти все дети в ее классе уже умели читать. В моем первом классе, в 1963 году, из сорока учеников читать умели только три девочки.
Но я забежала вперед. Книжный шкаф украсил своим существованием мою жизнь за год или два до того, как я пошла в школу.
Мне не разрешалось трогать книги из книжного шкафа, и они манили меня, как запретный плод.
Помню иллюстрации со скелетообразным Дон Кихотом.
Интриговала меня обложка "Тимура и его команды" с изображением больших мальчика и девочки на мотоцикле. Я думала, что в этой книге уж точно речь идет о запретных вещах, таких, как катание на мотоцикле с большими мальчиками.
Стояли в шкафу и книги с золотыми буквами на корешках - Лев Толстой. Я рассматривала иллюстрации к "Войне и миру" и верила, что Пьер Безухов и есть Лев Толстой. Лев потому, что у него длинные волосы, и Толстой потому, что толстый.
Когда я пошла в школу, мама строго-настрого запретила мне брать книги из библиотеки: во-первых, они грязные, и, во-вторых, у нас дома достаточно книг.
Но на время осенних каникул учительница первая моя дала мне почитать несколько книг. Помню, что одна из них была о жизни октябрятской звездочки - так назывались группы из пяти школьников. Эти книги я читала во дворе, чтобы не видела мама, вынося их из дому пряча под пальто.
После зимних каникул нас всем классом привели в школьную библиотеку, и я, прекрасно помня о запрете, все же взяла домой тонкую книжку с цветными картинками, о лапландском мальчике. Прятать ее дома от мамы было так утомительно и страшно - вдруг мама обнаружит ее! - что я однажды порвала книжку и закопала клочки в снегу под окном нашего барака.
Вскоре я стала получать напоминания из библиотеки, что пора вернуть книгу.
А после окончания первого класса меня наградили именно этой книжкой - о лапландском мальчике. Удивительное совпадение казалось мне чудом. Только сейчас догадываюсь я, что чуду помогла учительница. Я отдала книжку в библиотеку и больше никаких книг не брала.
Со временем в книжном шкафу стали появляться книги, предназначенные для меня, но это уже другая эпоха моей жизни.
Спасибо, Андрей!
Только запрет на посещение библиотеки немного странный.
Я со второго класса не вылезал из нее.