Кольцо Феникса

После боя опушка леса походила на подожженный муравейник - многолюдно, суетно, еще не осел дым. Пристроившись на пеньке возле боярышника немецкий ефрейтор обрабатывал перекисью распоротую руку советской медсестры и, едва та прикусывала косичку и топала ножками, торопливо дул на щипавший порез.

-Ипатьева, вот как тебя угораздило? - ворчал Максим. – Сидела бы над своими конспектами, чай пила. Нет, полезла! Гимнастерку порвала, коленку сбила, как очки не разбила.

-Откуда мне знать, что в окопах видимость плохая будет? - бросила Лида сокурснику. - Могли бы и срезать всякие корешки, когда копали. Историческая реконструкция, иностранных студентов они пригласили! А техника безопасности на уровне палеолита. Вдруг кто-то из гостей без глаза остался бы? Какая тень на наш университет. Международный скандал!

-Максимум что немецким коллегам грозит, похмелье назавтра и трата на резинки. Хотя, наши со своими придут, - и Макс глянул в сторону разомлевших «фашистов», что охотно кривлялись для селфи и не спешили прорывать окружение красавиц с красными звездочками на пилотках.

Макс говорил что-то еще, но Лида лишь кивала. Моральный облик и досуг немецких студентов отошли на второй план, едва внимание девушки привлек «вражеский» офицер, поэтично куривший у кудрявой русской березки.

После долгих переглядов и терзаний Лида-таки предложила незнакомцу первую помощь. Офицер покосился на пробитый на груди мундир и манерно, глянцем черной перчатки попытался смахнуть бурый оплыв.

-Боюсь, это не имеет смысла, - с акцентом ответил он. - Похоже я убит насовсем. Но если вы согласитесь на прогулку, я воскресну. Слово чести.



Лида без конца поправляла очки, проклинала жаркий июньский день и тайком вытирала потеющие ладони. Стоило же молодым людям соприкоснуться, казалось, вовсе температура ее тела приближалась к метке плавления вольфрама. Высокий, осанистый, с волевой линией скул и светлыми чуть волнистыми волосами Руди Юнтц восхищал девушку. Даже картавящую и комканную речь студента-медика она находила бесконечно очаровательной и милой.

-Ты впервые в России? – спросила Лида.

-Да. Я хотел давно именно сюда. Эти места важны. Памятны. Мой прадед оставался верным солдатом Рейха до конца. Он погиб на поле боя здесь где-то.

Лида остановилась. За разговорами они заметно удалились от студенческого лагеря. Лесная тишина давила. С другой стороны, девушке меньше всего хотелось возвращаться, чтобы проиграть собеседника с внешностью скандинавского бога кому-то вроде Губриной. Буквально на днях та вновь кольнула, что с подобным образом жизни у Лиды есть шанс потерять невинность разве с Ключевским, и то во сне. Было обидно...

-Тебе что-то не нравится? Тебе скучно? – заметил беспокойство девушки Руди. - Наверное, тебе неприятно говорить со мной из-за моего прадеда?

-Нет, что ты! Разве немного страшновато, вдруг ты решил за дедушку отомстить и расстрелять меня у канавки, - перевела все в шутку Лида, поздно сообразив об обидном подтексте.

Руди озадаченно сдвинул светлые брови. Серебро глаз, точно рябь на воде, завораживали:

-Я обещаю не убить тебя, если ты не убьешь меня.

Девушка звонко рассмеялась, но задев бинт о можжевеловый куст вскрикнула, и Руди заново, аккуратно и заботливо перебинтовал ей руку.

-В окопе напоролась на корень, прям из земли торчал, как палец костяной какой-то, - поясняла Лида. – Я там еще кое-что нашла. Блеснуло, я в карман и сунула. Дым, шум, грохот. Наспех почистила, а там вот... - и порывшись в кармане она протянула кольцо. В узоре с вкраплениями земли угадывались змеи и свастика.

-Солдаты СС получали подобные кольца при посвящении, - бегло осмотрел находку Руди. - Это чистое серебро, очень дорогая вещь. Примерь, если хочешь.

Через силу, с некоторой брезгливостью Лида послушалась. С виду широкое кольцо пришлось в пору:

- Странно. Будто по мне делали...

Она хотела сказать еще что-то, но кольцо испарилось, как исчезли вмиг страхи и предрассудки - Руди прижал девушку к дереву и поцеловал. От бархатного шепота земля превратилась в зыбучий песок, и пусть Лида не понимала ни слова, казалось, ее слух ласкают ангелы. Те же «ангелы» лезли под гимнастерку, задирали юбку, и вот уже листва, небо, орешник с березами, - все смешалось и поплыло, как свежая акварель, на которую щедро плеснули водой. В голове девушки лишь промелькнула стыдливая мысль - прознал бы о таком прадед, садиться правнучка героя Советского Союза не смогла бы неделю.


Оксана перекинула ногу на ногу. Внешне схожая с роковой Шерон Стоун, знаменитый трюк она освоила так же эффектно. Вадим Андреевич облизнул мясистые губы и уткнулся водянистыми глазками в незаполненную ведомость. Перьевая ручка запорхала в морщинистых пальцах.

- Вот ведь глупая, - прикурила Оксана.

-Наоборот, дарование, – скрипел Вадим Андреевич. – Не ожидал я от Лидочки такого, не ожидал. Любовь у нее…

-Какая любовь?! - скривилась Оксана и глумливо передразнила: - Милый Руди, таинственный студентик-ариец с небесными глазами! Сдалась она ему.

-Завистливая ты, Губрина. Может и вернулся бы за ней немец?

Девушка фальшиво рассмеялась.

-Да Ипатьева его потому и скрывала. Знала, что я каблучком раз стукну, и этот немчик сам прибежит. Колечко предложит, да ножки мне нежно раздвинет, - Оксана осеклась и поправила пепельные волосы. – Простите. Нервное. Меня ведь полицейский около часа полоскал. Откопали переписку, где я ей клинику советовала. Но я, Вадим Андреич, предупреждаю. Если прижмут, скажу, что за диплом старалась. Научный руководитель подговорил.

Профессор заторопился к двери, осторожно выглянул и гневно шикнул:

-Тише ты! Что тебе могут предъявить? Ты как подруга и соседка по общежитию позаботилась о сироте. У нее ж нет никого. Бабка в деревне, и та года два назад померла. Как бы она ребенка одна тянула? На что? Я ж ее вразумлял, упрямицу. На университете – крест, на карьере – крест, губернаторская стипендия и гранды – мимо. Аспирантура, защита, конференция в Лионе - все на ветер! И такое золото я должен был отпустить пеленки стирать? Позволить жизнь сломать?

- Мой Макс тоже так думал. Я ведь без него не уломала бы. Он, как мужик, надавил, постращал. Даже на аборт вместе водили, чтоб по дороге не улизнула, - Оксана нервно сбросила пепел. - Он к Лидке как к блаженной относился. Поранилась, так сразу локоток обрабатывать бросился. Зато теперь сожалеет, зря, говорит, ввязался. Макс мне и сказал про статью о доведении до самоубийства.

Вадим Андреевич вернулся за стол. Вытер взмокшую лысину.

- Самоубийство... Что-то там было не так. Ведь после больницы в тот вечер она со мной говорила по скайпу. Да, невеселая была, видно, что ревела, но спрашивала про книги, в Ленинку с ней собирались. Как вдруг она на кого-то обернулась, просияла и сказала, что позже перезвонит. И вот тебе, бабушка, Юрьев день. Выбросилась! Не подозрительно?

-Простите, Вадим Андреевич, но у вашей любимицы от учебы совсем кукушка съехала. Да и Руди ее – тот еще оригинал. Знаете, что подарил? Кольцо со свастикой и змеями. Я когда увидела, в шоке была. А Лидка колечко обмотает тряпочкой, чтоб не видели, носит, умиляется. Перед сном целует, что-то шепчет. Тьфу, противно, - сморщилась Оксана и тыкнула в смартфон. – Так, у меня косметолог. Всего доброго!

Оставшись один Вадим Андреевич долго охал и мерил шагами опустевшую аудиторию.

-Пропал мой Лион, конференция. Вырастил смену. Кому теперь опыт передавать?.. - сокрушался он, как вдруг остановился, из книжного шкафа достал увесистый том, пролистал. Постучал пальцем:

-Что же это, опечатка в советском издании? Да быть не может!

Боковым зрением профессор уловил движение и вздрогнул - то был голубь, расхаживающий по подоконнику. Вадим Андреевич перевел дыхание.

Сгущались сумерки.


Оксана поправила ажурную резинку чулок – помимо черного чокера и туфель – единственный элемент одежды на девушке. В ответ на дробный металлический стук облизнула средний палец и показала батарее, по которой били недовольные соседи.

Макс любил громкую музыку, ее тело и марихуану. В честь романтического вечера девушка решила все пристрастия свести воедино, чтобы вытянуть любовника из подавленности и унылых мыслей. Впрочем, воодушевления не испытывала и она сама - случившееся с Вадимом Андреевичем не шло из головы. Зверское убийство университетского преподавателя потрясло весь город. Поговаривали о мести кого-то из обиженных студентов. Но как ни строг был профессор, содрать кожу с лица и подвесить под потолок на собственных внутренностях…

Оксана содрогнулась. Ей вновь вспомнилось то, что зачитал из профессорского блокнота следователь - фамилия и годы жизни.

Взяв смартфон, Оксана нащелкала пару сообщений. Бросила и поплелась в ванную:

-Мааакс, – ныла она. – Ну сколько можно намываться? Я замерзла ждать! Макс?...

Девушка едва успела отскочить - из открытой двери на замшу туфель плеснула вода. Внутри было, как в бане, и из-под задернутой шторы через края ванны хлестал едкий аловатый кипяток.

Колонки в агонии содрогнулись, и свет погас. Голоса за дверью торжествовали, так и надо поступать с обнаглевшей молодежью - пробки повыбивать, раз не понимают.

Оксана потерялась в оглушившей ее темноте и тишине. Броситься прочь, кинуться в ноги соседям, позвать на помощь, – мысли метались, но не преобразовывались ни во фразы, ни в действия. Сжавшись в углу комнаты, она скулила и кусала пальцы – вздутое тело Макса с обваренным до неузнаваемости лицом и разорванным ртом стояло перед глазами.


Желтый фонарный свет искажался на полу кривыми тенями вязовых ветвей за окном. Когда щелчок зажигалки на миг озарил лицо, и блеснул маленький серебряный череп, Оксана заскулила и заскребла по полу каблуками, точно спящая собака, убегавшая от кого-то страшного.

Сигаретный дым слился с паром, что тянулся из ванной, точно кладбищенский туман. Тяжело и ровно стучали о ламинат набойки сапогов.

-Кто ты? - рвалось у горла сердце девушки.

-Я тот, кого ты так настойчиво посоветовала вычистить.

-Не я одна. Слышишь, не я одна!

-Уже одна... Но я дам тебе шанс все исправить. Я обещаю не убить тебя, если ты больше не убьешь меня.

Ужасом ей будто перерезало сухожилия и разорвало мышцы. Сил хватило лишь, чтобы послушно принять протянутое кольцо. Увернуться от стылого, как червь, языка она не посмела. Как не посмела противиться рукам, что развели ей ноги.

-Видишь, я нежен. Как ты и мечтала, - с усмешкой прошептал он и расстегнул ремень. Пряжка с немецким орлом сверкнула в равнодушно-болезненном свете фонарей...