Пифагор. Отзвуки землетрясения

Запись передачи для программы "AD OCULUS"

Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.
Земля имеет форму шара.
Миром правят числа.
После смерти душа переселяется в новое тело.
Четыре утверждения, из которых первые два  принадлежат к совершенно разным областям знания, а третье и, особенно, четвёртое и вовсе какая-то откровенная мистика. 
Даже, пожалуй, странно, что первым в истории человечества эти четыре утверждения сформулировал один и тот же человек. А еще он ввёл в обиход человеческой речи такие понятия как "гармония небесных сфер" и "золотое сечение",  и вообще просил называть себя не мудрецом,  как было тогда  принято именовать людей рассуждающих о природе и мироздании, а философом, то есть "любящим мудрость", объяснив ход своей мысли очень просто: мудрец, тот кто знает, а знает же на самом деле только бог, поэтому философ, это тот, кто ищет, это честнее и умнее, не зря великий Сократ  повторил вслед за ним спустя два века: "Я знаю, что я ничего не знаю".
"Пифагор - предводитель мошенников", - так отзывался о нём знаменитый  античный философ Гераклит, основатель первоначальной диалектики, своего рода Эйнштейн древнего мира.
Гераклиту, впрочем, простительно, он полагал дебилами всех, кроме себя любимого. Но и другой, не менее знаменитый в Античности поэт -Ксенофан, современник Пифагора, вне всякого сомнения знакомый с ним лично,  высмеивал пифагорово учение о метемпсихозе (переселении душ) под громкие аплодисменты простодушных греков, честно веривших, что душа после смерти попадает в подземный мир Аида и влачит там жалкое и унылое существование.
Аристотель, первейший систематизатор античных знаний, относился к наследию Пифагора весьма критично,  а вот неоплатоники первых веков нашей эры - Диоген Лаэртский, Порфирий, Ямвлих фактически боготворили его, подняв на главный рубеж антихристианской пропаганды. Я называю только сохранившиеся до наших дней свидетельства,  вообще же о Пифагоре и его учении  было написано в античности около 40 трудов, что в давнем споре: "А был ли такой человек - по имени Пифагор - на самом деле или это коллективный образ  людей, трудившихся на ниве науки в течении нескольких веков", скорей говорит, что да, такой человек - Пифагор - действительно существовал и он производил настолько мощное впечатление на современников, что имя его осталось в веках.
Кто же он был, Пифагор с острова Самос, которого мы все с детства прочно ассоциируем с "пифагоровыми штанами" - той самой теоремой про квадрат гипотенузы. Основная сложность  реконструкции его жизни и созданной им гетерии (термин, имевший во времена Пифагора совершенно конкретное значение - союз знатных против притязаний народа) заключается в главном принципе пифагорейцев - обете безмолвия. Ученикам под страхом смерти было запрещено разглашать пифагорейскую доктрину и подробности обучения, которое состояло в основном в общении с учителем. Такая форма обучения неизбежно усиливала высокомерие адептов и, как говорят, среди пифагорейцев считалось неприличным подавать руку человеку, не принадлежавшего к их кругу. Этот круг, пифагорейская община - гетерия, состоявшая первоначально из 500 юных представителей знатных семей города Кротон в южной Италии, которая тогда называлась Великая Греция, образовалась в конце шестого века до нашей эры и за несколько лет как раковая опухоль опутала все греческие города на италийском полуострове. Считается, что Пифагору к моменту его появления в  Кротоне было около сорока лет.
О том, как он жил до приезда в Великую Грецию, не сохранилось никаких достоверных сведений. Предполагается, что Пифагор был сыном Мнесарха, то ли богатого самосского купца, то ли камнереза, скорей всего, владельца камнерезной мастерской, вне всякого сомнения, процветавшей, поскольку на острове строились огромные и роскошные храмы, посвященные богам олимпийцам. Поздние неоплатоники Ямвлих и  Порфирий осторожно упоминают о том, что Пифагор довольно долго учился у Ферекида, личности  весьма туманной, которого современники искренне полагали волшебником. Ферекид жил недалеко от Самоса, на острове Сирос, был убежденным вегетарианцем и проповедовал, что души вечны. Как ни странно, эта  идея Ферекида оказалась очень по душе суровым спартанцам, которые в его честь воздвигли святилище.
В то время на острове Самос собирались самые разные люди, там кипела бурная жизнь и, в общем-то, понятно почему. Дело в том, что  Самос был не какой-нибудь  обыкновенный греческий остров в Ионии у малоазиатского побережья. Самос был столицей греческих пиратов. Разумеется, все греческие мореплаватели никогда не брезговали возможностью пограбить ближнего, но именно самосцы сделали морской разбой своей профессией. Их юркие пентеконтеры (пятидесятивёсельные беспалубные открытые галеры, по двадцать пять гребцов с каждой стороны) хозяйничали в Эгейском море, наводя ужас на соседей.
Особенно сильно самосские пираты досадили спартанцам. Например, они перехватили спартанский дар  последнему лидийскому царю Крезу - огромную медную чашу для смешивания вина, украшенную снаружи по краям всевозможными узорами, вместимостью на 300 амфор. А чуть раньше  ограбили корабль египетского фараона Амасиса II, который вёз в ту же Спарту не менее драгоценный дар - льняной панцирь, по описанию Геродота, со множеством вытканных изображений,  с золотыми вставками и бахромой. Когда спартанскому тигру наконец надоело это наглое дёрганье за усы, на острове высадилось  войско (лучшие воины той эпохи) и было наголову разгромлено небольшим отрядом самосских головорезов во главе с Поликратом. Уцелевшим спартанцам благородно разрешили отплыть домой с обязательством никогда больше не начинать войны против Самоса. Эта победа повергла в шок весь древнегреческий мир, немедленно пошли разговоры о колдовских чарах, поверить в помощь пиратам богов порядочные эллины не могли ни при каких обстоятельствах.
Вне всякого сомнения, Пифагор принимал деятельное участие в этих событиях. Ему было около сорока, возраст акме, как выражались эллины, вершина  развития личности. Судя по всему, теневую, пиаровскую сторону победы над спартанцами (колдовские чары и всё такое прочее) обеспечивал именно он, во всяком случае, рассказы о чудесах, которые совершит впоследствии Пифагор: появляется одновременно в нескольких местах, приручает медведя и кормит его хлебом, точно называет количество рыбин, которые выловят рыбаки и вообще он не кто иной, как сын бога Аполлона, будут сопровождать его всю последующую жизнь. Так что способность мифологизировать существующую реальность и себя в ней  явно проявилась у Пифагора ещё на родине.
Спартанцы позорно изгнаны, безопасности острова никто не смеет угрожать, Поликрат ликвидирует республику и становится тираном. Тираном вполне просвещенным, при его дворе бурно расцветает интеллектуальная жизнь. Они были ровесники - Пифагор и Поликрат, возможно, друзья, поскольку оба происходили из семей самосских аристократов, во всяком случае, соратники во время спартанской агрессии. Но какова моя дальнейшая судьба в этом наступившем покое, наверняка, не раз задумывался Пифагор, быть вечным министром пропаганды при просвещенном тиране, сместить его  не удастся, он - герой войны,  да и что на самом деле этот Самос - маленький пиратский остров, населенный не очень умными, злыми и наглыми людьми. Амбиции у Пифагора были поистине космического масштаба, как покажет его дальнейшая жизнь. "Он покинул Самос, увидев, что тирания Поликрата слишком сурова, чтобы свободный человек мог выносить такую деспотическую власть", - с известным подобострастием напишет в своей книге о Пифагоре неоплатоник III века нашей эры Порфирий. Ну-ну, предположим, что это так.
Мир, куда в те времена мог отправиться цивилизованный человек, был невелик. На востоке недавно образованная персидская держава Ахеменидов,  где в умах преобладает варварство под чутким оком обожествленного Заратустры, и которая уже точит зубы на греческие города Ионии. В метрополии, материковой Греции, доминируют спартанцы, которые, по понятным причинам, не очень любят Пифагора. Остается Запад, города Великой Греции на италийском полуострове, жители которых процветают на торговле с более примитивными народами, например обитателями крохотного посёлка Рим на Палатинском холме, далёкие от интриг большой политики и потому легко восприимчивые к новым идеям и грандиозным переворотам в мировоззрении. Полагаю, что возможность иметь дело с простодушной паствой и была определяющей в выборе Пифагором нового места жительства.
Конец ознакомительного фрагмента.

Полностью передачу можно посмотреть по ссылке, указанной в послесловии.