Ларисы была альтернатива – остаться с любимым мужчиной, или ехать к мужу. Долго не решалась, затем все же выбрала последнее, жертвуя собственным счастьем в пользу детей, осуществив последнюю попытку воссоединить семью.
Увы, семья существовала лишь номинально. Нет, не простила Лариса мужу его слабохарактерность, превратившей их жизнь в “пикник на обочине”. Не простили и дети...
На какое-то время мать Давида пропала – заболела? Затем вновь появилась с тем же неизменным выражением непримиримости на изможденном лице. Отощала, поизносилась, обувь перевязана веревочками, одежда в заплатах, прихрамывала, опираясь на палочку. Упрямо тащила свою коляску с картонными коробками, непоколебимая в своей только ей известной правоте.
Удерживать в чистоте квартиру уже не представлялось возможным. Соседи пытались ей помочь, но она отвергала их помощь – пусть видят все, как обошлись с ней сын и неблагодарная невестка!
…Всему в этом мире приходит конец. Случилось то, что и должно было случиться.
Она умерла, не исключено, что и голодной смертью. Умерла нехорошо. Довелось взламывать двери по причине непереносимого смрада, исходившего из квартиры. Сколько она там пролежала, одному богу известно.
Добилась своего! Нелепо и бессмысленно прожила, умерла ужасной смертью, но не уступила.
Нет, не уступила! Ни на йоту не поступилась гордыней. Оставалось понять – ради чего? Что ее вело, и чего в результате добилась?
Неужто этого – семья сына распалась, ее раскидало по России…
На похороны сын приехал один. Невестка и внуки такое и в мыслях не имели.
В гробу, прикрытая по понятной причине вуалью, она лежала все с тем же суровым и непримиримым выражением лица – мол, не дождетесь!
Квартиру сын продал за бесценок – не было ни времени, ни желания с ней возиться...
