Отлучение

Судья дочитала... И удалилась немедленно, не посмотрев ни на меня, ни на публику. Я услышал рыдания. Аквариум, в котором меня судили уже часов шесть, открылся. Я почувствовал, как руки мои соединились невидимой внешней силой да так и остались.
Я много слышал про виртуальные наручники... И вот.
Меня ведут в комнату смеха. Именно так называется помещение, где исполняется приговор. Там будет щекотно. Там отключают все!
И я уже посажен в кресло — удобное и огромное. Я не могу пошевелиться, я не могу произнести ничего. Ощущаю чудовищное раздражение в голове и смеюсь взахлеб... неодолимо, мучительно. Я задыхаюсь от своего хохота. Это не больно, но, кажется, глаза выпрыгнут на пол. И этому нет конца.
Всё.
Меня сканируют каким-то приборчиком и приглашают на выход.
Свободен!
Я выхожу из суда через заднюю замаскированную в пыльных кустах калитку. Я знаю про эту улицу. Да. Точно. Вот и указатель — улица Бармалеевская дом 12.
Силюсь вызвать карту или такси, но убитые процессоры мозга не поддерживают запрос. Понятно, что и навигация не работает, и в общем позиционировании я не свечусь. Для общества меня просто нет. Виртуально ничтожен. Двенадцать часов наказания!
Виртуальное тело и после не восстановится, во всяком случае само по себе, без капитальных вложений... По полному процессу приговорили. Всё железо в башке — под замену.
Понятно, что поесть не получится — кошелёк и при менее жёстких приговорах ни у кого не включается. Пить тоже не придётся. Ни один бювет из тех, что установлены на перекрёстках, за живое существо меня не признает!
Но самое ужасное — я не могу стоять здесь, у суда, и ждать своих... Единственное разрешённое поведение в зоне отчуждения власти — незамедлительно удаляться. Я должен чуть заметно прихрамывать на левую ногу – это условный знак, по которому меня возможно узнать. Более нарочитое поведение, особенно жесты, запрещены. Могут вернуть в суд и добавить пару часов.
Я не знаю в какой стороне мой дом. Я слышал, что раньше люди ориентировались по солнцу или звездам, составляли бумажные карты, но я не изучал специально, как это делается — я не историк! Я самый обычный клерк... впрочем, и не клерк уже, поскольку завтра к полудню мне оформят прогул. Просто потому, что я не найду дороги в свой офис.
Иду направо по Бармалеевской. Важно не сворачивать — вдруг меня все-таки сразу найдут?
Обычно в транспорте время и пространство сжимается: ты сразу попадаешь, куда тебе нужно... но я не могу войти в транспорт, я его даже не вижу.
У тех, кто меня ищет, задача почти неразрешимая – шеринги переносят строго по указанным адресам. Не более двух адресов в час. Далее стоять и ждать запрещено. Возможна только случайная встреча. Ее вероятность не особенно высока.
Я никогда не думал, что наши улицы настолько длинные и унылые. Уже очень долго иду, а вид все один и тот же: линия подстриженных деревьев и за ней квадратные муравейники людского жилья.
Слева — муть магистрали, но датчики опасности слева я не слышу — сигнал не передаётся разуму.
И вот перекрёсток. Обычно встаёшь и ждёшь, пока безопасный коридор откроется для тебя. Но меня-то нет! Я невидим цивилизации!
Разворачиваюсь обратно.
Часа через два упираюсь в низкочастотный рык зоны отчуждения. Разворачиваюсь. Никто меня пока не нашёл!
Еще один круг! Что же мне делать?
Я нахожу кусок белого, мягкого и маркого камня и, отмечая на асфальте вешки, иду в жилую застройку. Захожу в реакреацию меж четырёх огромных домов.
Здесь есть скверик и пруд с небольшим пляжем. Как я счастлив, что на кабинках для купальщиков аналоговые замки! Я совершенно сгорел на солнце! А вот и добрые люди — принесли мне хлеб, яичницу и термос с чаем!
Стемнело. Мне дали раскладушку и плед.
Как же благостно засыпать!
***
Меня здесь все любят, и есть за что: сплю я сторожко, чутко и при появлении посторонних сразу громко кричу. И ещё я сильный: если что, то могу и наподдать нарушителю!
Община больше не платит налог на собаку.
Прошел уже целый год. Мне вставили кое-какое недорогое железо за счет общины и чувствую я себя значительно лучше. Содержание скромное, но лет через пять, наверное, смогу взять кредит и поставить себе хотя бы маячки с простеньким навигатором.
Я каждый день выхожу на Бармалеевскую — под государственную вебкамеру высокого разрешения... Камера физически видит лишь оболочку человека, которая у всех одинаковая, однако есть надежда на какие-то случайные нюансы внешности, например характерные особенности роста волос. Такое бывает и отмечается идентификационной системой. Но надежды, конечно, мало. Уж очень унифицирован стандарт человека. Допустимые отклонения – ничтожны!