гусарский эскадрон! На вас же народ смотрит, а вы... как дикие свиньи в трактире!
– Так не пьющий же я, Николай Сергеевич, – заоправдывался было сержант.
– И я тоже непьющий! – явно обрадовался появлению единомышленника Веселопедов, – У меня только баба буха-ает.
– И у меня баба запойная! – с сочувственной теплотой взглянув на Веселопедова, воскликнул Свиридов, – По неделе, бывает, квасит сучка сисястая!
– И у меня сисястая! – украдкой от Генитальи указуя на нее, поддержал разговор Афанасий.
– Ну-у-у.., моя, однако ж.., твоей посисястей, – окинув Гениталью оценочным взглядом, на полном серьезе сделал вывод Свиридов.
– Молча-а-ать!!! – взорвался гневно Николай Сергеевич и, выхватив из сержантской руки богов смартфон, приказал: – Ма-арш с моих гла-аз, деби-ильное се-емя-я-я!!!..
Ошалевший Свиридов вылетел пулей. За ним было ринулся и Веселопедов, ан замер после солдафонского окрика в спину:
– Куда-а(?), понято-ой!! Стоя-ять!!!..
Спустя с минут пять-десять Николай Сергеевич дострочил протокол и проверочно пробежался по нему пристальным взглядом...
– К-командир, р-ради бога, – промямлил на нет изможденный Дыроколов, – Т-трубы горят. М-можно н-на грудь р-ради ж-жизни?
– Пить надо в меру и не круглосуточно, – жестами приглашая понятых к подписанию протокола, назидательно посоветовал подобревший Николай Сергеевич и категорично объявил: – В больничку тебя, дядя, в больничку-у-у! Однозначно! В стациона-ар! Ты же набело горячий!.. Ладно, накати на посошок.
– А-а с-стакан м-можно? – судорожно сглотнув, поинтересовался Иван.
– Валяй, – смилостивился Николай Сергеевич, – Она же – белая горячка-то – свирепствует не под градусом, а после него – при затяжном сушняке. Кому как не мне знать-то? А стакана-а, поверь моему опыту, тебе аккурат до дурки и хватит. А там уже начнут медикаментозно.
А за недвижимость свою не беспокойся: вон, соседи, пока супруга не вернется, за квартиркой присмотрят. Присмо-отрите?
– Присмотрим-присмотрим, – часто закивал Веселопедов, – И печку истопим, и срач приберем.
– Ага, приберем, – заверила Гениталья, – Како-о-ой же офиги-и-ительны-ый бо-о-ог окочу-урился-я-я!
– Не-е-ет, квартирку-то мы опечатаем, – направляясь к выходу, пояснил Николай Сергеевич, – Снаружи присматривайте.
– Майо-ор, с ду-убу ру-ухну-ул?! – оскалился кот, появившийся из-за коридорной занавески, – А ты, мусор поганый, поду-умал, кто корми-ить меня бу-уде-ет?!
– Брысь! – шугнул наглеца Николай Сергеевич, – Будешь еще мне тут указывать?!
– Беспредельничаешь(?), мент поганый! Мусор! Волчара позорный! – заскандалил котяра, – Па-асть расцара-апаю-ю! По-орчу-у нашлю-ю-ю!
– Ты чего это тут себе позволяешь?! – начал было развитие протестной мысли комитетчик, ан осекся, вперив в говорящего кота до неимоверности расшеперенный изумлением взгляд...
Мало-мальски очухавшись же от потрясения, Николай Сергеевич просипел паре вооруженных носилками коренастых медиков:
– С-санитары. Грузите-ка ихнего бога, пока...
– Чего «пока»(?), Сергеич, – поинтересовался один из санитаров.
– Пока.., – глупышечно усмехнулся поспешно покидающий квартиру комитетчик и вдруг продолжил, халтурно спародировав голосом актера Михаила Боярского: – Да шучу я, Шемякин. Не бери во внимание. Пока-пока. Пока-пока. Грузите, пока не воскрес!.. Пока-пока-пока-а-ачивая ля-яжками на се-едла-ах, судьбе-е не раз шепнем: «Мерси боку-у»!..
