Города

менее, русских из сопредельных с их территорией областей называли мужиками, себя казаками. Мужик для казака был существом низшим и жить на Дону и Кубани мог только батраком. Само название – мужик, считалось оскорбительным.  Собственность для казака, южанина понятие священное, особенно – земля.

      Северянин живет просторами. Земля там родит слабо, а вот леса дают добычу. Простоты северные бескрайни, морозны и опасны. Ни семьей, ни тем более одному не справится. Нужно всем миром, общиной. И владеть огромными просторами вещь бессмысленная, да и невозможная. Идеология собственности северянина, в отличии от жителя юга общественная. Охотники, покидая зимовье, оставляют запас продуктов, соль, спички, дрова для человека им неведомого, вдруг попавшего в беду. На юге этого нет. В отличии от запада в России никогда не было частной собственности в чистом западном понимании. Все в государстве, и земли, и люди, и имущество принадлежали государю или государству. Земли, выданные в пользование дворянам, выдавались именно в пользование и в любое время могли быть государем-государством изъяты, хотя и передавались по наследству, продавались, закладывались, т.е. носили все признаки частной собственности на землю, таковой реально не являясь. С приходом большевиков общественные институты собственности только усилились. Россия – страна огромная. Представить ее, разорванной на неприкосновенные частные владения, невозможно. Даже сейчас, имея все законные основания на частное владение землей, мы ее частной, своей, собственной до конца не осознаем. Не укладывается это в нашем генетическом общественном сознании. И когда на недрах нашей, российской земли обогащаются отдельные, непонятные, не знакомые нам личности мы этого не принимаем и не примем никогда. И это недовольство - медленно тлеющий запал огромной революционной бомбы. И мы легко забываем, что общественное пользование этими богатствами тоже каждому отдельному жителю страны ни пользы собственной, ни благосостояния не принесло. Парадоксальна душа наша. Земля – она богом создана, и дана нам в пользование на короткое время земной нашей жизни. И не может она быть собственностью, как воздух, как звезды, моря и океаны.

                                      КРАСНОДАР.

      Сейчас это мой город. Я в нем не живу, но сейчас это мой город. Бесполезно писать о нем, как о женщине, с которой живешь. Я его еще не прожил. А начинался роман скверно.

                              Отогнув рубахи ворот
                              Я осматриваю город
                              Правда, сердцу неотрадно
                              Или я немного сдал
                              Только кажется похабным
                              Злым и пошлым Краснодар
                              По кишкам вертлявых улиц
                              Калом движется народ
                              И трамвая харя хмурясь
                              Массу россыпью везет. 
                              У домов глазницы злые
                              Небо в тучах, как в дерьме
                              Ляльки всякие в фирме 
                              Рожи глупые, пустые
                                                                                                                               
      У каждого города есть характер. Он, как правило, не совпадает с моим. Не сошлись характерами, так говорят миллионы пар, уставших жить вместе. Они не научились уступать друг другу. Мужчина и женщина могут научиться уступать, человек и город нет. Город вообще не знает уступок. Его требования растут с каждым новым жителем, с каждым новым домом и с каждой новой улицей. «Сказка о рыбаке и рыбке», старуха – это город. Ай да Пушкин…

      99% городских построек уродливы. Устроенный богом мир прекрасен во всем. Нет некрасивых лесов, степей, гор, рек, морей, озер, океанов. Дождь, снег, туман, пустыня – все это не раз служило источниками поэтического вдохновения. В «Соборе Парижской Богоматери» Гюго не смог обойтись без Квазимодо. Влюбленный, романтичный гигант-добряк, тем не менее, внешне уродлив. И не случайно. В классике случайностей не бывает.

    В городе красоту складывают в специальных помещениях – музеях. Художники из города едут «на натуру». Они едут в созданный богом мир и забирают часть его с собой в город в виде холста, покрытого красками. Самые лучшие изображения затем вывешивают на стены в этих специальных помещениях. Икона никогда не передаст лицо бога, картина никогда не отразит бога в природе. Икона и картина – всего лишь представление человека о боге. А сам бог везде, и в человеке тоже. И ему не нужны представления человека о себе.

        Хотя, чего это я? Я просто на даче живу… море, рассветы, банька…

    В городе мужчина – официант, водитель, купец. В поле он – воин, даже один. В лесу, на море, в горах, в степи он охотник, рыбак, добытчик, путешественник, от слова путь. Не турист. А женщина она везде женщина. Хотя город и ее меняет и развращает. Но везде она мать. Это главное.

    Самое страшное изобретение города – спальный район. Тысячи людей, оторванных от земли живут под одной крышей. Ругаются, радуются, умирают, рождаются, поют, смеются, совокупляются, пьют, едят, дети, взрослые, старики, юноши, девушки. Больные и здоровые, разумные и дебилы, развратники и скромники, пьяницы, наркоманы, художники, музыканты, убийцы, роженицы, священники и проститутки существуют в одном небольшом пространстве глупо полагая, что бетонные стены охраняют их частную жизнь. Бетон не сдерживает бешенную энергетику всех этих живых существ. Любая многоэтажка – это котел. А если визуально убрать стены и увидеть, и услышать их всех одновременно… Это Гойя… Он видел.

      И тем не менее в 20м веке большинство людей переехали в города. Очень он интересный – этот век двадцатый. Две войны, самые страшные, революция, смысл которой нам еще не дано понять, космос, интернет. Кстати воюют города. Села, самое большее дерутся. В драках, бывает, убивают, не часто, но бывает. В войнах истребляют. Даже не видя врага. И не зная, что это враг. И возлюбить врага своего человек не может, будь он истый христианин в десятом поколении. Сотни тысяч мирных японцев не были врагами американского летчика, нажавшего кнопку сброса. А он нажал и уничтожил. И получил орден и признание своего народа. Нельзя делать то, за что сейчас вознесут, а позже проклянут.

    В 20м веке люди сбились в кучи, как никогда до этого. Их стало легче уничтожать. Именно поэтому в войнах 20го века людские потери неизмеримо выше. И подавляющее большинство убитых – не воины. На земле еще очень много места для жизни людей. В России больше всего. Но нас собирают в города. Из нас делают толпы. Толпу легче убить, толпой легче управлять. В толпе всегда много начальников разных уровней. И каждый в толпе хочет занять место начальника и управлять какой-то группой людей. В лесу охотнику управлять не кем и не надо. И добыча его – не враг его. В городе добыча человека – всегда, так или иначе, другой человек. Который слабее. Добыча маньяка – женщина или ребенок. Добыча города человек.

                          САН ФРАНЦИСКО.

        Есть три постройки – символы Сан Франциско. Вернее, две постройки и одна конструкция. Это мост Golden Gate (Золотые Ворота), небоскреб Пирамида и трамвай.

          Мост начали строить в 37 году и построили за 4 года. Он до сих пор справляется с трафиком, сложное для перевода слово. В основном обозначает движение. Но может обозначать и пробки. Строили его как бы вскладчину. Создали акционерное общество, в которое большой долей вошли Напские виноделы. Napa Valley – это самая знаменитая винная долина в США. Миль 40 в длину и 3-5 в ширину. По бокам долины тянутся горы. В долине растут виноградники, по периметру обсаженные розами. Сначала я думал просто для красоты, позже один винодел объяснил, что когда цветут розы и виноград пыльца смешивается и добавляется пикантность во вкус вина. Чтобы ощутить эту пикантность нужно, видимо, быть гурманом. Я это вино просто пил. Много. И пикантности не чувствовал, зачастую с вина переходя на водку. Но не стоит об этом. Одна из проблем напских виноделов заключалась в вывозе своей продукции на рынок. Сан Франциско, помимо того, что сам был хорошим рынком, это еще и крупный порт, те есть выход в океан, а, следовательно, и выход в рынок мировой. Доставка же грузов и пассажиров в Сан Франциско осуществлялась малыми судами и растущий поток вина и людей не удовлетворяла обе стороны пролива. Нужен был мост. И не просто мост, а мост красавец. Намного вперед думали виноделы. Сейчас поток туристов в Напскую долину уступает лишь Дисней Лэнду в Лос Анжелесе. Сами винодельни выстроены в виде замков различных стилей и эпох. Вдоль долины ходит Васин винный поезд и живописная асфальтовая дорога, которая вьется у подножия гор.

      Мост, действительно заслуживает того, чтобы быть символом. В годы депрессии с него было модно прыгать в океан. Потом депрессия кончилась, и прыгать перестали. Golden Gate красив. Выкрашен он в цвет червонного золота. Красит русский еврей Боря со своей командой. Боре этот бизнес перешел по наследству. Они его красят, если смотреть с океана, слева направо, а когда заканчивают, начинают сначала, потому что соленая вода, солнце и туман уже подъедают краску пока Борины маляры доходят от одного берега пролива до другого. Сам Боря интересный, седой мужик лет пятидесяти. Жену его зовут Валя. Она в свое время была чемпионкой Украины по многоборью. Со всеми вновь знакомыми мужиками она устраивала, что-то вроде армрестлинга, только ногами. Валила всех. Валя баловалась наркотой, не так чтобы сильно, для себя и друзей. За ней даже следили. Однажды, когда они с Борей возвращались с Гавайев, ее приняли в аэропорту. Зря  приняли. Себе дороже. Валя разыграла сердечный приступ, прямо в отделе полиции. Хватала ртом воздух, вращала зрачками и хрипела: - Pills, pills… (таблетки, мол, таблеточки) и показывала на сумочку. Полицейский в ужасе, что леди вот-вот откинется, дал ей сумочку. Валя достала баночку с каким-то легальным медицинским названием и заглотила, оставшиеся там последние три таблетки экстази. Полисмен послушно подал воды. Когда, минут через 10 появился инспектор из местного наркоконтроля, Валя уже плыла. Быстро оценив ситуацию, инспектор задал два коротких вопроса и получил два коротких ответа:

              - Где вы принимали наркотики?
              - Здесь.
              - Кто вам их дал?
              - Он.

        Валя показала на услужливого полицейского. Инспектор показал тому глазами на дверь и оба вышли. Через 5 минут вошел Боря и сказал:

              -  Пошли, я забираю тебя на хрен.
              -  Почему на хрен?
              - Так инспектор сказал.
              - Правильно. Чего они в протоколе бы написали?

      За проезд по мосту берут плату. В начале 90х это стоило доллар, в 2005м  уже платили 5. Но если в машине находилось 4 человека, оплату не взимали. Так боролись с пробками на дорогах и в городе. Американцы народ расчетливый. В пригородах всегда рядом жили несколько человек работающих в городе. Возили по очереди. Экономия на мосту, плюс бензин. Плюс на три машины меньше в пути и в городе. Экология и пробок меньше. Разумно. Там много